Кэтлин Барбер - Следуй за мной

– Эй! – Я со стуком поставила бутылку на пол. – Нельзя просто так входить сюда без приглашения.

– Я позвонил в звонок, – ответил он, потянувшись к упаковке крекеров-животных.

– А я не открыла, потому что не жду гостей. И незваных соседей тоже. – Я протянула руку. – Давай свой ключ и уходи. Иначе я позову твою бабушку.

Райан ухмыльнулся.

– Ну чего ты, я просто хотел проверить, как тут новая соседка. По-дружески. А дверь ты сама оставила незапертой.

– Да конечно!

– Хочешь совет? – спросил он, похрустывая крекером. – Калитку и дверь мало просто захлопнуть, надо закрыть замок.

Может, я правда про это забыла? Раньше я всегда жила в квартирах, где двери запирались при захлопывании.

– Не за что, – добавил Райан. Он сунул в рот еще один крекер и неспешно побрел к выходу. В дверном проеме обернулся и одарил меня улыбкой во весь рот – в зубах застряли крошки. – Спокойной ночи, соседка.

Я вздрогнула. Жутковатый тип. Не желая показывать Райану свой испуг, я с каменным лицом вышла вслед за ним, заперла калитку и хорошенько потрясла, чтобы проверить, надежен ли замок.

– Так-то лучше, – усмехнулся он.

Я показала ему средний палец и пошла обратно в квартиру. Райан смотрел мне в след. Трясущимися руками я закрыла замок, наконец услышав успокоительный щелчок.

После происшествия в летнем лагере «Блэквуд» родители отвели меня к врачу, который поставил диагноз «социальное тревожное расстройство». Я жутко взбесилась, так как считала, что со мной все в порядке. Впрочем, благодаря лечению я стала реже ощущать беспокойство в компании ровесников и была вынуждена признать, что доктор, по-видимому, был прав. В конечном итоге я осознала: время от времени все испытывают тревогу, у меня она просто сильнее. Многие люди чувствуют напряжение во время социальных взаимодействий, и все время от времени нервничают. Даже такие люди, как Одри, которая прячет страхи за напускной храбростью и сарказмом, иногда испытывают беспокойство.

Со стороны Одри казалась абсолютно невозмутимой. Только когда мы стали вместе жить в общежитии, я поняла, что вся эта ее беззаботность – просто маска, и начала замечать, как она иногда прикусывает щеку изнутри, или как ее истинные эмоции на мгновение проступают на лице, а через секунду губы уже расплываются в улыбке. Стыдно признаться, но мысль о том, что даже Одри не идеальна, меня утешала. Под маской показного блеска и харизмы она была самым обычным человеком. Лишь хорошо ее зная, можно увидеть, как трескается этот образ. Например, когда Одри поняла, что сняла квартиру в подвале, в ее светлых глазах промелькнуло беспокойство. Однако исчезло оно так быстро, что большинство бы и не заметили – но я-то ее лучшая подруга.

Правда, мне все было понятно и без тревоги во взгляде Одри. Когда она ночевала у меня, часа в три ночи я проснулась и пошла в туалет – и вдруг услышала, что в комнате для гостей кто-то разговаривает. Я приоткрыла дверь: Одри лежала на кровати с закрытыми глазами, но ее губы шевелились. Она бормотала какую-то бессвязную ерунду, а потом вдруг отчетливо произнесла: «Мне страшно».

В колледже Одри тоже разговаривала во сне. Ее ночные высказывания обычно были неразборчивы, но часто это были вариации фразы «Мне страшно». Сначала я думала, ей снятся кошмары, а потом заметила, что ночное бормотание сопутствует особенно сложным периодам жизни: сессии, выпускным экзаменам, получению диплома. Она хорошо скрывала беспокойство, поэтому и проявлялось оно только во сне. Я бы душу продала за умение делать такое непроницаемое лицо.

Вот бы хоть разок Одри позволила себе быть немного уязвимой и призналась, что ей страшно! Ну зачем притворяться, что подвальная квартира с выходящим в переулок окном и подозрительным соседом – это нормально? Пожила бы у меня! В колледже Одри единственная предложила мне руку помощи. Ее дружба спасла меня. Благодаря Одри я преодолела трудный переходный период и теперь была полна решимости вернуть этот долг.

Я, как и все подписчики Одри, знал, что она переехала в Вашингтон. Она рассказала об этом в одном из прямых эфиров в Инстаграме. Очарованный ее бледными веснушчатыми плечами, открытыми в белом платье на тонких лямках, и ниспадающими золотисто-рыжими волосами, я едва не пропустил ее слова. Несколько дней подряд Одри обещала вскоре поделиться «потрясающей новостью» – я думал, она запланировала какую-то поездку, ведь прежде она проводила подобные трансляции перед путешествиями в Лондон и Майами. Поэтому, когда с ее сверкающих губ сорвались слова о переезде сюда, у меня в мозгу произошло короткое замыкание. Я раз двадцать пересмотрел запись, пока не осознал, что это правда: Одри действительно скоро будет здесь. С каждым просмотром сердце стучало все быстрее и громче.