Сергей Самаров - Отчуждение

– Я напрямую тестю отослал, – снова соврал я, и, кажется, весьма правдоподобно. – Он у меня журналист-международник. А его сын от первой жены, сводный брат моей половины, на каком-то французском телеканале новостями заведует.

Насчет тестя я сказал правду. У тестя первая жена была француженка, и сын остался во Франции. Правда, он не журналист, а, насколько я знаю, какой-то профсоюзный деятель левого толка. Но это все начальнику штаба знать необязательно.

– Как же ты с такой родней в ГРУ служишь? – Ларионов удивился, хотя удивляться здесь было нечему. В ГРУ любят, когда их офицеры имеют родственные связи за границей. Это прямая возможность этими связями воспользоваться.

– А почему же нет! – не удивился, а возмутился я. – Я свои связи не скрывал, они во всех анкетах указаны. И могут при каких-то условиях оказаться полезными для службы.

– Понятно. Ладно. Ты новые сюжеты снимаешь? А то я постараюсь договориться о повышении цены. Мы тоже имеем возможность торговаться. Это, мне кажется, вполне реально.

– Конечно. Кстати, мой «планшетник» записывает и наш с вами разговор. Но я его вырежу. У меня здесь установлена программа видеомонтажа. Все, что мне не нужно, я удаляю. И что нельзя за границу отсылать, тоже.

– Значит, третий репортаж готовишь?

– Готовлю. Третий будет, как я понимаю, самым интересным. Он, по крайней мере, что-то покажет с близкого расстояния. И должен зрителя впечатлить почти так, как нас впечатлил. Познавательный… Как первооткрытие… Это для телевидения, как я понимаю, важный момент. И текст я наложу отдельной дорожкой.

– Постарайся, по крайней мере, чтобы текст был без мата…

– Я, товарищ майор, вообще никогда не матерюсь и солдатам не разрешаю.

– До связи, Семьсот сорок первый, – Ларионов был предельно холоден – расстроился, видимо, из-за моего желания самому определиться с иностранными телеканалами…

– До связи, товарищ Сто пятнадцатый…

Разговаривая с начальником штаба сводного отряда спецназа ГРУ, я совершенно отвлекся от окружающей обстановки и не усмотрел за взводом. Скорее всего просто понадеялся, что никто из моих солдат не будет проявлять неуместную самостоятельность. От этого мы солдат разными и весьма жесткими методами отучаем с первых же дней пребывания в казарме. Специально выставляем под видом различных предметов ослабленные взрывпакеты. Протянешь руку куда не положено, просто газету с тумбочки поднимешь, следует взрыв. Сначала нервы расшатываются, но уже через неделю становятся железными, и эта настороженность в бойцах спецназа ГРУ остается на многие годы. Но люди – существа непредсказуемые. Они и сами порой не могут объяснить свои поступки. Особенно в сложных жизненных ситуациях.

Я услышал крики:

– Назад!

– Куда ты! Не лезь!

И прозвучало несколько крепких слов, за которые я обычно бойцов наказывал. Но сейчас было не до того, чтобы обращать на это внимание. Я успел только повернуться и увидеть, как что-то объемное с реактивным ревом, грохотом и визгом взлетает в небо прямо из ближних кустов. И не понял даже, что именно. Причем это что-то взлетело достаточно высоко, зависло над нами и передумало удаляться.

– Что там? – спросил я по связи.

– Виталька… – то ли мне сказал, то ли позвал Рахметьев своего второго номера.

– Что? – спросил я. – Доложите…

И снова посмотрел в небо. Взлетевший предмет, внешне объемный и, наверное, нелегкий, не просто висел в воздухе, а плавал в нем, раскачиваясь, как сиденье качелей. Только не было видно, к чему это сиденье крепится. И с каждым новым раскачиванием увеличивался угол амплитуды и возрастала скорость движения.

– Рядовой Пашинцев… – начал объяснять старший сержант Камнеломов, – увидел громадное мягкое кресло в кустах. Подошел и сел в него. А оно взлетело…

– Какое еще кресло?! – рявкнул я в сердцах. – Откуда здесь мягкое кресло?

– Там стояло… – пальцем показал растерянный взводный снайпер ефрейтор Ассонов.

Он был третьим, кто видел произошедшее. Остальные повернулись только в момент реактивного рева. А мои выкрики были вполне обоснованными. Потери бойца взвода, слава богу, еще не произошло, поскольку Пашинцев еще не свалился с кресла. Наверное, крепко держался и руками, и ногами. Но кто знает, что там происходит. И вообще жив ли он? Мы же не видим его. Может, кресло попросту сжирает его, откусывая по кусочку и заглатывая. А потом, обожравшись, выплюнет останки и само упадет с высоты. При встрече с неведомым ждать можно всего, что угодно. Даже, когда противника перед собой не видишь, нужно ожидать автоматной очереди из пустоты. Не ждали же самолеты из пустоты сжигающих лучей…