Мик Геррон - Хромые кони

Когда неведомая сила к паденью женщину склонила [4] Цитата из романа англо-ирландского писателя и драматурга Оливера Голдсмита «Вэкфильдский священник» (1766, перев. В. Левика), впоследствии использованная Т. С. Элиотом в поэме «Бесплодная земля» (1922, в перев. С. Степанова «Когда девица во грехе падет…»). , хорошего не жди. Так, что ли, там было? Не важно. Когда неведомая сила к паденью женщину склонила, что-то да случится.

Эти мысли посещали ее с безжалостной регулярностью, привычные, как цоканье каблуков по лестнице на пути в квартиру. Когда неведомая сила к паденью женщину склонила… Прицепившаяся фраза, подхваченная с рекламы в метро, будет крутиться в голове весь вечер.

Когда неведомая сила к паденью женщину склонила, все катится к чертям.

Кэтрин Стэндиш, давно проводив свое сорокавосьмилетие, и так знала, что ничего хорошего больше ждать не следует. Теперь ей не хватало только, чтобы еще и подсознание постоянно твердило об этом.

Когда-то она была мила. Ей об этом многие говорили. Особенно один. «Ты милашка, – говорил он, – только, похоже, у тебя в жизни бывали жуткие моменты». Ей до сих пор казалось, что он думал, будто делает ей комплимент.

Теперь у нее не было никого, кто говорил бы ей, что она милашка, а если бы кто и был, то навряд ли бы сказал. Жуткие моменты победили. Для Кэтрин это звучало определением старости. Жуткие моменты победили.

У дверей квартиры она опустила на пол сумку с покупками и принялась рыться в поисках ключей. Нашла. Вошла. В прихожей горел свет, потому что включался по таймеру. Кэтрин не любила заходить в темные помещения, пускай даже нашарить выключатель заняло бы не больше пары секунд. На кухне она разобрала покупки: кофе в шкаф, овощи в холодильник. Потом отнесла тюбик пасты в ванную, где свет зажигался по тому же таймеру. На это тоже была своя причина.

Самым жутким моментом было то утро, когда она вошла в квартиру своего босса и нашла его в ванной мертвым. Он застрелился. Но перед этим сел в ванну, словно не хотел пачкать полы.

«У вас были ключи от дома? – допытывались у нее потом. – У вас были ключи? С каких это пор?»

Допытывались, разумеется, Псы. Вернее, один Пес по имени Сэм Чапмен и по прозванию Жучара. Чернявый и неприятный, он прекрасно знал, что у нее были ключи от дома Чарльза Партнера, потому что все вокруг знали о том, что у нее были ключи от дома Чарльза Партнера. И он так же прекрасно знал, что это было не потому, что у них роман, а просто потому, что Чарльз Партнер абсолютно беспомощен в элементарных бытовых вопросах, таких как своевременная закупка продуктов, затем их своевременное приготовление, затем своевременное выбрасывание в помойку, после того как он забыл их своевременно съесть. Чарльз был на двадцать лет старше Кэтрин, но их отношения не укладывались и в формат папа – дочка. Вопреки очевидным сплетням ситуация обстояла иным образом: Кэтрин работала под его началом, заботилась о нем и ходила для него за покупками. И когда он застрелился, обнаружила его тело в ванной. Жучара Сэм мог рычать, сколько его душе угодно, однако все это были лишь формальности, связанные с тем, что тело обнаружила именно Кэтрин.

Забавно, как быстро из Чарльза Партнера (имя его, разумеется, не было широко известно общественности, однако от решений его зависели жизнь и смерть значительного количества представителей этой общественности, а это, как ни крути, не пустяки) он превратился в «тело». Всего лишь один осознанный момент в ванне. Сам-то он боялся запачкать полы, но тот свинарник, который он оставил после себя, пришлось разгребать другим. Забавно.

Менее забавной была прыть, с которой жуткие моменты накапливались один за другим.

Так как она все равно была в ванной, а свет все равно горел, ей сложно было не поймать отражение в зеркале. Ничего нового оно не показало. Да, жуткие моменты действительно накапливались, но это было полбеды. Одними изъянами нас награждает генетика. Другие мы дарим себе сами. В холодную погоду у нее всегда краснел кончик носа, равно как и скулы. Это придавало ей бабский, грубоватый вид. С этим ничего не поделаешь. Но все остальное – паутинка полопавшихся сосудиков, иссохшая кожа, обтягивающая лицевые кости, – все это рисовало еще одну картину, за ее собственным авторством.

Меня зовут Кэтрин, я – алкоголик.

К тому времени, когда она сумела сформулировать эту фразу, спиртное уже превратилось в проблему. До этого оно представлялось выходом. Нет, это звучит слишком легкомысленно. Скорее, до этого спиртное совсем ничем не представлялось, оно просто присутствовало. Порой в качестве театрального реквизита (топить горести в вине превратилось в такую заезженную метафору, что казалось, без бокала вина нельзя уже и поплакать над своим разбитым сердцем толком, по-настоящему), но чаще – просто привычным фоном. Оно было самым естественным атрибутом вечера, проведенного дома наедине с телевизором, и абсолютно обязательным – вечера в компании подружек. Вдобавок в то время Кэтрин часто ходила на свидания, а какое свидание обходится без бокала-другого? Поход в ресторан сопровождался выпивкой; поход в кино завершался выпивкой после сеанса. А если под конец набраться храбрости и пригласить его подняться на чашку кофе, то тут и подавно никуда без спиртного, и в конечном итоге…