Михаил Кубеев - Ваганьковский приют

– Все понятно, опять та же заумь, ересь и масонство. Вижу во всем влияние «прекрасной леди». Морочит слабым женщинам головы.

Она налила ему полную рюмку, а себе – только половинку, они чокнулись, выпили. Василий достал из чемодана еще один фолиант. Полистал, посмотрел картинки, и на его лице появилась гримаса брезгливости.

– «Женщина в природе и колдовство»? – он захлопал белобрысыми ресницами. – Эти книжечки до добра тебя не доведут, Катя. Играешь с огнем. Москва и так с ума сходит от парапсихологии. Говорят, что на Ордынке появилась какая-то необыкновенная ворожея, которая верно предсказывает судьбы. Не ты ли это? Не к тебе женщины записываются? На Набережной ко мне подходят молодые девчонки, – продолжал он, – спрашивают о тебе. Прослышали… Морочишь одиноким женщинам головы? Хорошо хоть за это они платят?

– Хорошо.

– Довольна?

– Вполне.

– «Женщина в природе и колдовство» будешь читать? – Он потряс в воздухе толстым фолиантом.

– Буду.

– А зачем? – он опрокинул рюмку коньяка в рот.

«Совсем не похож на Валентина, – подумала Катерина. – Ни грамма романтики. Какие же разные эти мужчины».

– Ты же художница, в тебе удивительный природный дар, а ты занялась какой-то ворожбой. Не понимаю, – он встал со стула и заходил по комнате. – Возвращайся на Набережную. Там тоже можно хорошо заработать, поверь, я тебе помогу. Откроем антикварный магазин. Вместе такое дело закрутим, а?

– Меня это не интересует, – замотала головой Катерина.

– Увлеклась мистикой? – скривился Василий.

– Да, – она чуть кивнула.

– И ты по-прежнему поклоняешься этой Маргарите Коноваловой, готова следовать за ней всюду, перечитываешь роман Дюма, веришь в его действо?

Катерина чуть не рассмеялась.

– Тебе, Василий, недоступна женская психология, – сказала она, – мы, женщины, по-другому воспринимаем мир. Мужчины рациональны, а женщины эмоциональны. Нам нужны переживания, удивления, восхищения и страх.

– Страх? – не понял он. – Это же болезнь. И ты больна страхом? Послушай, я познакомлю тебя с одним настоящим парапсихологом. Он не раз приходил на Набережную, купил у нас несколько картин, похожие на те, что выбрала Рита. И мы с ним разговорились. Он сказал, что покупает их не для себя, а для своих клиенток. Понимаешь?! Не для себя, а для тех умалишенных богатых самочек, торгашек, приобретших шальные деньги, которые одержимы желанием пообщаться с медиумами, вызывать духи из прошлого, посидеть с шариком, лишь бы утешить душу. И готовы хорошо платить. Вот для них он создал свою клинику. Хочешь, я тебя с ним познакомлю?

– А как его зовут?

– Тушин Борис, бывший дантист, классный мужик.

– Понятно, – сказала Катерина и подумала, что пора гостя выпроваживать. Слишком правдив, материален, рационален. Но как от него избавиться? И она, чтобы отвлечь его внимание, сунула ему в руки фигурку графини Батори.

– А это еще кто? – он недоуменно вертел в руках статуэтку. – Еще одна пациентка из психбольницы? Похожа на «божественную графиню», – он поднял глаза на Катерину.

– Это тоже графиня, только венгерская, Элжбет Батори. Она будет подругой колдуну Брюсу, помнишь такого?

– Конечно. Кстати, где он у тебя? – он обвел комнату глазами.

– Продала.

– В самом деле? – Василий смахнул со лба волосы. На лице у него появилось неподдельное удивление. – И за сколько?

– За десять тысяч долларов.

Несколько минут он оторопело смотрел на нее и не мог слова произнести.

– Ну ты, подруга, даешь. Я рад за тебя.

Потом подошел к окну, чтобы получше рассмотреть графиню, а Катерина в это время добавила в его рюмку несколько капель слабительного и позвала к столу. Ровно через пять минут в лице Василия появилось беспокойство, он заерзал в кресле, неожиданно поднялся и заторопился домой. Катерина с сожалением смотрела на него. Как, он уже уходит? Они так редко видятся. Неужели он не может немного задержаться?

Он вымелся из комнаты, как будто его ветром сдуло. Катерина уселась в кресло и от души хохотала. Теперь она нашла верный способ, который поможет ей избавляться от неугодных гостей.

После его ухода она принялась разбирать чемодан и обнаружила потертую папку с надписью «Дело Рогова». Вот это уже интересно. Она развязала желтые тесемки, открыла крышку и увидела фотографию группы людей, собравшихся на кладбище возле валуна. Могильщики, что ли? Один из них, высокий с длинными волосами, держал в руках череп, давал пояснения собравшимся. Она перевернула снимок. На обратной стороне синим карандашом кто-то написал: «Философ-мистик Николай Рогов на Ваганьковском кладбище. Фото из следственного отдела. Досье 117». Еще одна фотография, на ней глиняная скульптура головы. Уж не Рогова ли? Она вытащила желтый листок с плотным машинописным текстом и невольно стала читать: