Григорий Ермолаев - Тени чужих грёз

– Приезжий? – скрипучим натужным голосом задал вопрос вышедший из дома.

– Угу, – не стал вдаваться я в подробности. – За удочкой вот пришёл.

Дед Северин, скорее всего это был он, окинул меня внимательным взглядом с ног до головы.

– Ну, заходи, – кивнул он мне, и сам посторонился, придерживая дверь.

В этот момент под его рубашкой более явственно обозначился заботливо выращиваемый живот.

Я вошёл в дом и попал в комнату, заставленную шкафами и сундуками. В дополнение к ним там находились стол и три стула. Свет от небольшого окошка в стене лишь частично вырывал из темноты всё это нагромождение мебели. Но самым примечательным здесь был запах. Что-то вроде смеси из нескольких очень резких ароматов, главным из которых являлся аромат недавно употребляемого самогона.

Хозяин вошёл следом и подошёл к одному из шкафов. Открыл дверцу и показал рукой на что-то внутри.

– Выбирай.

Я приблизился и встал рядом с дедом. В специально сделанных металлических кольцах на задней стенке стояли разнообразные удочки. Мне почему-то именно сейчас пришло в голову, что я никогда не ловил рыбу, и никак сейчас не смогу осознанно выбрать себе орудие труда на этом поприще. Поразительно, но все внутренние голоса со мной молча согласились, никто из них даже не попытался что-то мне подсказать. Но играть, так уж играть. Я выбрал не очень длинную, но прочную и прямую удочку с катушкой.

– Значит, на щучку нацелился? Одобряю. – хозяин уважительно покивал. – Сам бы пошёл, сейчас у нас их много развелось. Но вот никак не соберусь.

Он чуть сдвинулся в сторону, и мне стал виден прямоугольник наполовину початой бутылки с мутным самогоном, стоявшей на крышке сундука. Про себя я предположил, что это и являлось причиной занятости хозяина удочек.

Мы ещё немного поторговались насчёт платы за орудие труда и сошлись на одной большой щуке, что подразумевало, что мне нужно поймать по меньшей мере две огромных рыбины. Дед заметно повеселел и даже присовокупил мне к удочке ещё и коробочку с чудодейственной, по его словам, блесной. Он подробно объяснил мне, где лучше всего ловится хищная рыба и открыл некоторые секреты действий лучших рыболовов.

Таким образом вооружённый знаниями, я поблагодарил хозяина, распрощался с ним и вышел на улицу. Свежий утренний ветерок сразу же наполнил мой нос запахами травы, цветов и деревьев. С самыми твёрдыми намерениями преуспеть в деле освоения мастерства рыболова, я двинулся в путь.

Где-то минут через сорок пешего похода я стал приближаться к рыбным местам. В то время моя дорожка, скорее даже тропинка, уже вела меня по обрывистому берегу реки, поросшему травой и невысокими кустами. Берег возвышался над водой на метр или полтора. Если слева меня приветствовала река, то справа высокие кусты и лиственные деревья с толстыми стволами и мощной кроной поочерёдно сменяли друг друга. Лучи солнца, пробивающие небесную серость, часто запутывались в кронах этих богатырей. Ещё минут восемь, и я вышел к берегу озера, где и должен был охотиться на хищных рыб, пока ничего не подозревавших о цели моего прихода.

Я уже подходил к понравившемуся мне месту для рыбалки, когда моё внимание привлекло необычное событие. Справа от меня, среди деревьев, открылась небольшая полянка. На ней я с удивлением узрел трёх человек в куртках, джинсах, заправленных в сапоги и… С прочной рыболовной сетью с крупными ячейками. Конечно, сама по себе сеть не являлась чем-то необычным рядом с озером. Необычным было то, что эти люди делали с сетью. А они набросили её на животное, которое со своего места я определил, как некрупного белого коня, и пытались его свалить на землю. Конь, низко склонив голову к земле, тем не менее изо всех сил упирался этим попыткам, и похоже сил у него было достаточно, чтобы противостоять напавшим на него охотникам.

– Подержите-ка его! – заорал в это время своим товарищам один из троицы, выделявшийся среди всех красной рубахой и красной спортивной шапочкой. – Я ему ща все рога пообрубаю.

Он метнулся к ближайшему дереву, и в руке у него очутился топор. Видно в это время усилия оставшихся двоих ловцов ослабли, и конь смог поднять голову. Я обомлел. На меня взглянул настоящий единорог. То есть единорогов я, конечно, до сих пор не встречал, но на эмблемах некоторых машин видел, и теперь действительно смотрел в глаза такому зверю. И эти глаза выражали смесь отчаяния, мольбы о помощи, решимости бороться до конца и, возможно, умереть. И не смог я не откликнуться на этот безмолвный призыв.