Михаил Романов - Дороги, которые нас выбирают

Дорога до Москвы прошла довольно спокойно. Еды, принесенной провожающими, хватило всему вагону до самой столицы. Даже в соседнем вагоне Борька видел, как какой-то мужик закусывал водку бабушкиными фирменными, запеченными с чесноком, баклажанами.

На Киевском вокзале нужно было взять такси до аэропорта. Цепкий взгляд таксиста сразу же выделил живописную Борькину семейку. С первой же секунды он понял, о чем идет речь, и рассказывать ему историю о поездке на дальний север было совершенно бесполезно. Подойдя к родителям, он с наглой ухмылкой сообщил, что именно он специализируется на перевозке иммигрантов, а если они все-таки поедут с кем-нибудь другим, то рискуют вместо аэропорта оказаться прямиком на Лубянке, со всеми вытекающими последствиями. Пугливо озираясь по сторонам, Борькины родители согласились, хотя водила заломил астрономическую по тем временам цену в сто рублей.

Семья загрузилась в такси и тронулась в сторону аэропорта. Столичный международный аэропорт был своего рода государством в государстве, он жил по своим собственным законам. В отличие от других московских аэропортов туда нельзя было добраться ни на электричке, ни на автобусе. Единственным возможным транспортом было такси, и все перевозки жестко контролировались криминальными группировками, которые, в свою очередь, обязаны были делиться любой информацией с органами.

Все эти проблемы в данный момент Борьку совершенно не волновали, ему было все страшно интересно, еще бы, он улетал в Америку, и все ему жутко завидовали.

Вдали появились контуры аэропорта, радостное возбуждение Борьки достигло своего апогея, он уже мысленно видел себя сидящим в салоне иностранного самолета и потягивающим через соломинку восхитительную кока-колу.

Что же касается Борькиных родителей, то они находились в полуобморочном состоянии: папа непрерывно сосал валидол, мама нюхала валерьянку. Когда они подъехали к аэропорту, их состояние было уже предынфарктным. В ближайшие часы им предстояло самое страшное испытание в их жизни: переход государственной границы в летнее время, в зимней одежде и с лыжами, в которых находились контрабандные бриллианты. Все, что до этого казалось таким простым и безопасным, представлялось теперь в совершенно ином свете. Перед папой замаячил реальный срок за нарушение правил валютных операций и контрабанду.

Шел семидесятый год, Влад заканчивал школу. Предстояло поступление в университет. Попасть в разведчики было легче всего после юрфака, но поступить на него было чрезвычайно сложно. Шансы пройти конкурс на общих основаниях были практически равны нулю. В школе Влад звезд с неба не хватал, успехи в учебе были очень скромными. Сдавать на юрфаке нужно было гуманитарные предметы, а оценки за них – дело очень субъективное. Всегда можно сказать, что абитуриент не раскрыл тему, неправильно расставил акценты, не отметил роль рабочего класса, не показал руководящую роль партии. Это означало, что сдающие экзамены были полностью в руках преподавателей, экзамены принимающих. И здесь была очень большая проблема. Члены приемной комиссии были связаны по рукам и ногам списками.

Первым по рангу шел ректорский список. Все, кто был в него внесен, могли считать себя студентами, не сдав еще ни одного экзамена. Это были дети и родственники крупных городских аппаратчиков и руководства университета. Попасть в этот список Влад не мог по определению.

Вторым по значению был список декана. Здесь были детишки руководителей рангом пониже: университетских профессоров и просто нужных людей. Влад не был ни тем, ни другим, ни третьим.

Была еще одна категория льготников. Они не были детьми высокопоставленных родителей, золотых медалей за отличную учебу у них тоже не было, потому что в школе они бывали не так уж часто. Впоследствии они создавали славу родному университету, завоевывая для него золотые медали, но не за успехи в учебе, а за спортивные победы.

Высшее руководство требовало от университета спортивных успехов. Вырастить большого спортсмена за время учебы в вузе было практически невозможно, поэтому гораздо легче было принять уже спортсмена готового. Но принять его в вуз было только половиной дела, потом его надо было еще пять лет учить. Каждую сессию декан должен был просить доцентов и профессоров, поставить студенту-спортсмену очередную положительную оценку.

Вот тут-то и видел Влад свой единственный реальный шанс, и он не должен был его упустить.