Александр Лиграс - Проклятье Пустоты

Бросившись к лестнице после многих попыток дозвониться в приемник, Стэн остановился перед металлической решётчатой дверью, служившей дополнительной безопасностью при попытке побега заключенных на временном содержании и ограждением от проникновения третьих лиц на территорию отдела криминалистики. Подняться по ней было невозможно: все закрыто на ключ, хотя в непогоду дверь всегда оставляли распахнутой.

Оставался лишь один путь – лифт. Это отрезвило Стэна. Он вернулся в кабинет и взял в столе свой личный шестизарядный револьвер, о котором уже успел позабыть. Проверив на наличие патронов, прикрепил к ремню с помощью кожаной кобуры. Все это время криминалиста сопровождало чувство слежки и какие-то еле слышные скрежеты неизвестного происхождения. Подкравшись к коридору, он аккуратно выглянул из-за угла, всматриваясь в другой конец. Лампа по-прежнему трещала, а проклятый лифт так и не переставал хлопать дверьми. Жуткого незнакомца, впрочем, не было видно.

Еле слышно, на согнутых ногах, Стэн шёл по прямой, оглядываясь, внимательно вслушиваясь в звуки. Пройдя половину пути, он услышал, что внезапно взбесившийся лифт перестал бить дверьми. Стэн достал револьвер. Это добавило немного уверенности, но не успокоило полностью возбуждённого и напуганного криминалиста. Он по-прежнему тяжело дышал, ожидая кого-то увидеть при входе в кабинку. Добравшись до цели, судорожно стал нажимать на кнопку вызова:

– Ну же! Открывайся!

В дверной щели появился обнадёживающий свет. Створки начали открываться, но Стэн снова оцепенел: обострившимся слухом уловил, что звук неисправной лампы пропал. Его сменил стук каблуков мужских сапог, стремительно надвигающихся со стороны кабинета. Вскинув револьвер в направлении цоканья, он громко закричал:

– Стой!

Темный силуэт в плаще и в шляпе бежал к нему, быстро преодолевая расстояние. Раздались выстрелы, за счёт замкнутого пространства они оказались безумно громкими. Наверняка весь полицейский департамент их услышал. Всадив две пули из пяти выпущенных в кого-то или во что-то, Стэн влетел в лифт, нажимая все возможные кнопки, держа пистолет в сторону открытых дверей. Они начали закрываться предательски медленно.

– Все позади? – подумал Стэн, но вдруг в кабину через незакрытую дверь просочились две руки с мерзкими, трупными ногтями гнойно-зелёного цвета. Распахнув лифт, кошмарный силуэт дал рассмотреть себя лучше. Та самая улыбка смерти в этот раз предстала перед Стэном не в воображении. Яркие глаза убийцы смотрели точно в душу криминалиста.

– Здравствуйте мистер Спенсор… – холодным голосом сказал ему ужас в шляпе, после чего прыгнул в лифт – раздался последний выстрел…

Привязанность к близким и дорогим тебе людям всегда является слабостью, подчёркивающей твою человечность. Потерять любимого – удар по здоровью, психике, жизни. Мир никогда не будет прежним. Он, замедляясь, направляется к точке невозврата и конца. На финише только боль и слёзы, негатив и разочарование.

Мир никогда не будет прежним. Ты это понимаешь не сразу. Все приходит постепенно, наваливаясь снежным комом, горе губит и тебя. Погружает в пучину бессмысленного и бессознательного существования.Мысли затуманены, повседневные проблемы и дела просто растворяются в хаосе сознания. Сколько слов ещё не сказано, писем не написано, планов не осуществлено, и теперь это все прошлое. Ты бы и рад переписать этот момент своего романа, но буквы уже напечатаны чёрной краской. Все, что остаётся, – поставить точку и начать работать над новой главой. Не сразу. Пусть время полечит тебя. Полностью, конечно, не исцелит, однако истязать себя и самобичевать не нужно. Всегда можно встретить во тьме свет спасательного маяка. Главное – искать и не сдаваться.

Мысли Эндрю Фримена, наполненные депрессивными настроениями, с каждым днём уничтожали последние очертания уверенного, сильного человека. Угнетая, они погружали его в вакуум, отстраняя от жизни. Разрушенное сердце терзало душу. С молодым, крепким человеком немалого ума произошли не лучшие преображения. Некогда тёмно-каштановые волосы были покрыты пепельной сединою. Строгие щёки усеяла мелкая рябь каких-то бугорков, добавляющих десяток лет. Морщины на лбу виднелись издалека. Глаза, ранее наполненные жизнью, казались пустыми.

Протянув правую руку с белыми лилиями, Эндрю положил цветы к подножью надгробной плиты из серого мрамора. После чего сел на землю подле мрачного камня. Яркое солнце светило ему в спину, отбрасывая тень на могилу. В двадцати метрах звонко распевался щегол, сидящий на дереве с переплетающимися ветвями. Был яркий, теплый и безмятежный день для всех, кроме Фримена.