Ольга Топровер - Любовь и пустота. Мистический любовный роман

Удивительно, но, несмотря на то, что мои страхи оправдывались, мне стало легче, когда я их увидела своими глазами. О, боже правый, до чего я докатилась! До подглядывания в дырку! Но все же я думала, что если все происходит недалеко от меня (а фактически, на моих глазах!), то ничего плохого случиться не может… Когда я видела мою Анюту, боязнь потерять ее необъяснимым образом уменьшался – как будто это и впрямь могло зависеть от расстояния между нами. Я не знала, почему мне необходимо быть по другую сторону забора. Не было у меня объяснения. Только была я уверена, что мое место – рядом с ней. И точка.

Однажды из своего окна-дупла я увидела, как Иван приблизился к Ане слишком близко, как его губы дотронулись до ее губ, а его рука с ее юбки переместилась в щель между Анькиными коленками. Вот тогда-то я впервые засомневалась в правильности моего там нахождения. Лучше бы не было меня сегодня за забором, лучше бы я задержалась. Чтоб я, в конце концов, испарилась или растеклась по траве ручейком… Но теперь уже поздно. Я здесь. И не могу оторваться от своего «экрана» размером в пятикопеечную монету…

Это стало зависимостью. Если я приходила из школы, а Аньки дома не оказывалась, я не могла заставить себя остаться дома. Вернее, в моей больной голове даже мысль такая не возникала. Я бросала портфель и бежала к клубному забору. Шла я не по улице, как в первый раз, а задворками. Так хранился в тайне путь к бывшему дуплу. Пробиралась я через кусты и сорняки, перешагивала через лужи, шла по небольшому овражку, надеясь, что мои любимые сосны, которые прекрасно видны вдалеке, не так уж строго судят меня. Впрочем, им не надо было видеть, они и так все знали. Они знали, что мое детство заканчивается. Иногда мне казалось, что среди деревьев мелькает мой знакомый – господин Время, во фраке и с цилиндром. Он тоже все про меня знает. Все-все.

Так и получилось, что в то время, когда мои подруги Лена и Люда начали шептаться о мальчиках, меня интересовала только одна любовь: роман моей старшей сестры.

– Тебе кто из мальчишек нравится? – спрашивала меня на перемене Ленка.

– Никто, – честно отвечала я.

– У нее от нас секреты, – вторила Люда. – Не хочет она с нами дружить!

– Даш, тогда и мы тебе ничего рассказывать не будем! – пригрозила Лена.

– Ну и не надо.

Нужны мне были их рассказы, как зайцу барабан! Смешны были их детские переживания: они обсуждали, кто на кого сколько раз посмотрел из разных углов школьного спортивного зала. Вот у меня проблема, так проблема: как спасти собственную сестру. Спасти от такой же любви, которая, говоря прямо и откровенно, убила мать. Даже если и нет никакого колдовства… Все равно что-то такое, вроде невезучести, неспособности сделать правильный выбор, может передаваться по наследству, могло передаться и сестре. Так размышляло мое подростковое серое вещество: понятно, что мне было необходимо обосновать свое поведение какой-то логикой, а не только страхом потерять Анюту.

На свидания Аня убегала все чаще и чаще. Застать ее дома становилось исключением из правил. Но когда это случалось, я была счастлива: не надо было красться задворками к клубу, не надо было чувствовать себя шпионкой и, главное, не надо было бояться за Аню. Впрочем, ничем я ей помочь не могла. Когда их с Иваном объятия и поцелуи становились слишком жаркими, когда доходило до раздевания (полного или частичного), я отворачивалась. Затем садилась на землю, прислонившись к забору. Брала голову в руки. И сидела так долго-долго. Иногда они оказывались недалеко от моей секретной дырки, так что я даже слышала их. Нет, они не разговаривали. Я слышала еле различимые звуки: вздохи, стоны, восклицания. «Хорошо!» – с придыханием говорил он. «Ты доволен?» – спрашивала она. Или он восклицал: «Ой-ой-ой-о-о-ой!» А она отвечала тихо: «А-ах!». А потом они иногда разговаривали. О чем именно – это было неважно. Я знала: когда они начинают болтать, все кончено. Сейчас будут расходиться. И мне пора отправляться домой, чтобы успеть до прихода сестры.

Я шла, царапаясь о какие-то колючки, в темноте не обращая ни малейшего внимания на лужи. Порой было так темно, что хоть глаз выколи – не знаю, как я проходила через эти дебри в такие ночи. Но иногда мне везло: сверху светила полная луна, или сиял месяц. В такие вечера идти было веселее. Я шла и посматривала на небо. Как равнодушна эта луна! Что бы ни происходило, она каждый вечер восходит на небосклон и светит всем: и хорошим людям, и плохим. И тем, кто влюблен, и тем, кто против любви, как я. И тем, кто счастлив, и тем, кто – нет.