Лайза Родман - Нянька. Меня воспитывал серийный убийца

– Веселые были времена, – сказала она, усаживаясь за стол и покачивая бокалом, где весело звякали кубики льда.

Воспоминания о лете, проведенном в Кейп-Код, когда она была симпатичной разведенкой тридцати лет, ей были приятны. Тогда большую часть свободного времени она проводила в разных барах и танцевальных клубах. Поклонники у нее не переводились. Мама сделала большой глоток джина и откинулась на спинку стула, а я добавила последние приправы в суп, стоявший на плите.

– Мама, а не случилось ли со мной тогда чего-то такого, о чем ты мне не рассказывала? – спросила я, пораженная неожиданной мыслью.

– Что ты имеешь в виду? – не поняла она.

– Я говорю про Тони Косту.

– Тони Косту?! Почему ты все еще о нем думаешь?

– Я не думала, пока у меня не начались кошмары.

– О господи, снова ты и твои сны, – хохотнула мама, делая очередной глоток.

– Но на этот раз мне приснилось нечто ужасное. И я не понимаю почему. Он всегда был так добр ко мне… Что ты о нем помнишь?

Мама промолчала. Я перестала помешивать суп и повернулась к ней, ожидая ответа. Мама уставилась на свой стакан. Она редко умолкала, чтобы обдумать свои слова, поэтому я с любопытством ожидала, что она мне ответит.

Она снова покачала бокалом и спокойно, словно читая прогноз погоды, ответила:

– Я помню, что он оказался серийным убийцей.

У меня закружилась голова. У меня сохранились разрозненные воспоминания об убийствах в Провинстауне в те годы, когда мы там жили, но мне никто не говорил, кто был убийцей. Я вспоминала обрывки ужасных преступлений – слегка прикопанные трупы, вырезанные сердца, отметины зубов на трупах…

Неожиданно мне припомнилась картинка – такая же яркая и живая, как кастрюля с супом на моей плите. Две мои маленькие загорелые ступни лежат на торпеде хозяйственного пикапа того мотеля. Между пальцами застряли песчинки, на ногтях больших пальцев остатки красного лака. Мне нравилось, как хорошо загорели ступни за долгое лето, проведенное практически без обуви. И вот я положила их на торпеду и поворачивала в разные стороны, восхищаясь собственной красотой. Я никогда не была красивой, как мама, но ступни мои не уступали ее ногам. Пикап, как всегда, вел Тони Коста.

Я тряхнула головой, чтобы отогнать видение и снова повернулась к маме:

– Серийным убийцей?! Тони?! Бебиситтер?!

– Да не драматизируй ты, – отмахнулась мама. – Он не был бебиситтером . Он был ремонтником .

Мне показалось, что кто-то ударил меня под дых.

– Ремонтник в мотеле… – повторила я, и мне стало ясно, откуда в моем кошмаре длинный гостиничный коридор.

– Но мы с Луизой ездили вместе с ним по всему Кейпу, – пробормотала я. – Он брал нас с собой на свалку и в лес Труро… Тони был Вампиром из Кейп-Кода ? Наш Тони? Серийный убийца ?

Я не могла подобрать слов.

– Да, ну и что? – ответила мама, потянувшись за джином. – Он же тебя не убил, верно?

Антон Чарльз «Тони» Коста родился сразу после полуночи, 2 августа 1944 года. Его мать, Сесилия, была замужем за его отцом, Антоном Фонсека Костой. Они поженились в 1928 году и пятнадцать лет безуспешно пытались завести ребенка. Наконец Сесилия забеременела, а Антон, помощник плотника на американской военно-морской базе, вернулся на Тихий океан, где шла война. Сесилия больше никогда его не видела, а он не увидел своего сына и тезку. 21 апреля 1945 года Антон утонул на Новой Гвинее, пытаясь спасти своего боевого товарища. Это произошло в последние дни Второй мировой войны. Маленькому Тони было всего восемь месяцев.

После смерти Антона прошло всего пять месяцев. Незамужняя Сесилия забеременела от мужчины, который был на четырнадцать лет ее младше. Джозеф Бонавири владел небольшой каменоломней в Сомервилле, рабочем городке, севернее Бостона. После проблем, пережитых с Антоном, отношения с молодым каменщиком мгновенно увенчались беременностью, хотя в ее квартале, где жили преимущественно католики и иммигранты, подобное поведение не приветствовалось. Сесилия и Джозеф поженились в мае 1946 года. Через шесть недель у них родился сын. Винсент, «Винни» Бонавири, родился спустя почти два года после своего сводного брата Тони.

Тони вырос красивым мальчиком с яркими, сияющими глазами. Но, становясь старше, он сделался буквально одержим своим погибшим отцом. Он снова и снова упрашивал Сесилию рассказывать ему об отважном Антоне, герое войны. Это была его любимая сказка на ночь. Позже он говорил, что в мельчайших деталях помнил похороны отца, хотя в тот момент ему было всего четыре года. Тони часами мог перебирать вещи отца, присланные флотом с Тихого океана. Больше всего ему нравилась отцовская парадная форма. Письмо от командования Тони с гордостью носил в школу и показывал одноклассникам. А еще ему страшно нравился огромный нож, который можно было бы назвать кинжалом [1] * Винсент Бонавири, беседа с детективом лейтенантом-инспектором Ричардом Кассом, 7 марта 1969 года. Здесь и далее звездочкой отмечены материалы из архивов и особых коллекций библиотеки Кентского университета (Огайо). Архив Лео Дамора, коробки 29–53. . Нож лежал в самодельных кожаных ножнах. Сесилия старалась отвечать на все вопросы Тони, но интерес мальчика к погибшему отцу – и главным образом к тому, как он погиб – превратился в навязчивую идею.