Ольга Дашкова - Рецидив

– Пиздец как смешно.

Сел за руль, пытаясь завести мотор, но он только чихал. Стрелка датчика топлива была на нуле.

– Вот же горе-похитители. Куда же вы ехали?

В машине, хоть и не прогретой, было сидеть лучше, чем стоять на дороге под дождем. Сложил руки на руль, опустил голову. Задумался. Интересно, Воронцов меня быстро потеряет или нет? Я уехал, никому ничего не сказав, думал сделать все быстро, а вышло даже занятно.

Мне все не давала покоя эта девчонка, с парнями все понятно – найдем, поговорим, объясним, как жить нельзя, что делать не стоит, и перед какими дядями не следует размахивать стволами. А вот у девчонки были знакомые глаза, очень знакомые.

Я сам был такой же молодой, дерзкий, наглый, но разочарованный и поэтому злой. Тогда за спиной было пять лет спецназа, я жил своей работой, я жил на ней, не имея ни семьи, ни собственного жилья. Мои сослуживцы были моими братьями, за которых я был готов отдать жизнь.

Рисковал, подставлялся, шел напролом – за пять лет лишь раз не повезло. Группа захвата штурмовала особняк, один отморозок захватил целую семью: трое детей, мать в истерике, их отец был ранен, истекал кровью.

Думать долго было нельзя, пошли на штурм, я поймал пулю аккурат в левый бок, чуть выше бронежилета, в подмышку, когда поднял руку, чтобы объяснить парням, как нужно идти.

Даже не понял, что произошло, удивленно повернулся в ту сторону, и еще одна зашла прямо в грудь, но уже в броню. Откинуло назад, сполз по стене, растерянно смотря на парней, показал рукой, что все в порядке, чтобы шли на штурм.

Правой рукой зажимал левую сторону, но жилет мешал, а под ним я чувствовал, как текла теплая кровь, которую впитывало белье. Все-таки со мной кто-то остался, я смутно, но помнил, как из меня, здорового парня, вытекала жизнь.

В груди давило, рядом раздавались крики, плач, выстрелы. Резко стало холодно, даже дышать было больно, словно колкий морозный воздух царапал горло и легкие. Оно наполнялось вязкой жидкостью, хотелось сплюнуть, но сил не было повернуться.

Первый раз очнулся в скорой, когда фельдшер, молодая женщина, кричала, чтобы ей помогли снять бронежилет, матеря его на всю машину.

– Парень, миленький, только не отключайся, сейчас, сейчас. Да что ж он такой тяжелый?

Но я отключился.

Второй раз открыл глаза, а перед ними была темнота, только противный писк, жуткая сухость во рту. Я хотел сказать, что хочу пить, но не смог, словно онемел.

Даже сейчас я приложил руку к левому боку и глубоко вздохнул, вспоминая тот тошнотворный привкус лекарств, который до сих пор чувствовал временами на языке.

Пуля пробила легкое, застряла где-то в теле. Пятичасовая операция: достали, залатали. Долгая реабилитация, но обратно меня уже не взяли. Капитан внутренних войск Глеб Морозов был уволен по состоянию здоровья – в связи с признанием меня военно-врачебной комиссией негодным к военной службе.

Комиссия, разбиравшаяся в инциденте и причинах происшествия, выявила мою халатность. Мне вручили заключение с длинными витиеватыми формулировками, суть которых была одна – я сам виноват в том, что произошло.

Выплатили минимальную компенсацию, жалкую подачку. Так в возрасте двадцати пяти лет до этого лучшего бойца лишили любимого дела, единственного дела, которое я знал и делал хорошо. Я стал не нужен никому. Да у меня никого и не было, тетка лишь в Камышовке, квартиру родительскую – и ту папаша родной продал по пьяни риелторам еще до смерти своей собачьей.

Уже стемнело, в салоне было холодно. Я даже задремал, но вот поднял голову– в бок ярко светили фары стоявшего неподалеку автомобиля. Посмотрел на часы, десять вечера, вот это я приложился, окунувшись в воспоминания. Снова на телефон, сигнала так и не было.

Из припаркованной старой Нивы вышел щуплый мужичок, ехал в другую сторону, видимо, в город.

– Ты чего так поломался-то нехорошо, аккурат посередине дороги?

– Так вышло.

– О, Глеб Аркадьевич, не признал тебя сразу. Что, серьезная поломка?

Я и сам узнал подошедшего пожилого мужчину в камуфляжном костюме, сосед моей тетки, Иван Макарович.

– Добрый вечер, Иван Макарович, да вот, к тетке ехал, бензин не рассчитал, замотался совсем. Антоха что-то там опять чудит.

– Этот пакостник может, с него станется. Расстраивает только Алевтину постоянно. А чего машина-то такая скромная? Твоя-то где красавица?

– Да так вышло,– устало улыбнулся.– А вы в город? Почему так поздно?

– Нет, до города далеко, мы в Озерск к фельдшеру, дочка младшая рожать надумала раньше времени.