Норман Льюис - Подвиг, 1972 г., том 5

Позже Фейну преподнесли неприятный сюрприз. Оказалось, что безупречный Фрпдллндер умер на улице города две недели тому назад,

— Умер? Я не знал. Конечно, я слышал о нем.

— Вероятно, не было бы необходимости приглашать вас в нашу газету, если бы Фридландер не ушел от нас таким странным образом.

— Где и как это случилось? — спросил Фейн и почувствовал себя довольно неловко. Совпадения бывают, но такое совпадение казалось ему чрезвычайно загадочным и редким.

— Он умер здесь, в Торонто. На железнодорожной станции он ожидал поезда. Выпил чашечку кофе, вышел из буфета, упал на землю и скончался.

— Две недели тому назад, — сказал Фейн.

— Точнее пятнадцать дней тому назад. Никто не мог сравниться с ним в профессиональном мастерстве. Насколько я помню, он никогда не болел. Вот это я просто не могу понять.

Паппи нашел Фейну чистую комнату в гостинице, в которой не подавали спиртных напитков, но в которой на каждом столе в ресторане лежали изящно оформленные меню для протестантов, католиков и евреев. В воскресенье девушка с лицом героев Розетти, которую, кстати, звали Эйми, пригласила его в униатскую церковь на службу. После службы собравшихся угостили русским чаем и пригласили на беседу о неоколониализме в Латинской Америке. Фейн делал отдельные заметки и увидел, что его серьезность производит хорошее впечатление.

Через несколько дней встал вопрос о подготовке документов для Фейна.

— Как вы знаете, мы готовы начать новую серию статей о Кубе, как только вы будете там, — сказал Паппи Сауерби, — а потому мы готовим на вас документы, которые мы направим в страну. Дело в том, что после нашей заявки на Фридландера, кубинцы, как я случайно узнал, значительно усложнили процедуру. Анкеты, которые лежат у нас, уже устарели на два года. Я считаю, что было бы неплохо, кроме заполнения анкеты, послать все данные о вас, которые могут потребоваться при подаче документов.

Я вас прошу написать на нескольких листах все, что, по вашему мнению, может заинтересовать этих людей. Сведения должны быть обширными, и не имеет значения, насколько обычными и незначительными они могут казаться вам. Лучше подготовить список с перечислением таких данных, как школы, где вы учились, и различные учреждения, в которых вы работали. Необходимо указать языки, на которых вы говорите, и страны, где вы побывали и когда. Не спрашивайте меня, почему и зачем. Кстати, эти сведения указывались и в старых анкетах. Они больше всего интересуются военной службой. Опишите по возможности со всеми подробностями, с перечислением наименований полков, командиров, если вы помните. Конечно, если вы проходили службу в армии.

— Должен заметить, что я не служил в армии, — сказал Фейн.

— А во время войны?

— Даже во время войны. Вначале я получил отсрочку по работе, а затем я стал пожарником.

— Понятно. Однако, что бы вы ни делали, чем бы вы ни занимались, все должно быть описано. Не знаю, что происходит с этими людьми сейчас.

— Меня беспокоит одно обстоятельство, — сказал Фейн. — Не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение. Если необходимо указать все адреса — а я думаю, что их будут проверять, — то дом, в котором я жил во время службы пожарником в Бристоле, уже давно не существует. Нет и улицы, я имею в виду Глочестер Террас. Во время бомбардировок немецкой авиации она была стерта с лица земли, а затем ее уже не восстановили. Сейчас там стоянка автомашин.

— Это не имеет значения. Напишите адрес и укажите, что дом уже не существует. Вы же ничего другого не сможете сделать.

— Я полагаю, что наши друзья заинтересуются моей журналистской деятельностью, — сказал Фейн. — В любом случае я сохранил несколько газетных вырезок времен суэцкого кризиса, когда я работал в газете «Кайро геральд». Если вы считаете, что их можно послать и они принесут пользу, то я могу оставить их вам.

Перед отъездом из Англии Фейн просмотрел старую папку и подобрал три дежурные статьи, выжидательного характера, которые он написал перед нападением англичан и французов, когда он сделал ставку на выживание газеты, а вместе с тем и на сохранение работы. Он с некоторым стыдом вспоминал этот эпизод как время, когда трусость, которую он объяснял себе как зрелое отношение к компромиссу, впервые стала чертой его характера.

— Что-нибудь вроде этого. Это то, что нам нужно. И книга. Кстати, на сколько языков она переведена?

— На семь, если считать арабский, на котором она вот-вот должна появиться. Мне сказали, что ее перевели на арабский для Египта и Северной Африки.