Виктория Чуйкова - Сундук Пандоры

Ох! Как же это тяжело! Хочу поведать, да все оттягиваю. Вот только что говорила с отцом, он стал так холоден ко мне, но я не в обиде. Мама сдержана. Агния сердится. Виен… Я знаю, она едва смиряет себя, чтобы не отчитать меня, как малолетнего ребенка. Жану я сама боюсь позвонить. Только Мэй, твой любимый муженёк, говорит со мной, не забывая подшутить, развлечь.

Сестренка!

Нет, у меня все хорошо – работа, оклад. Я даже ни разу не брала денег из отцовских переводов. Представляешь, я домик купила! Маленький такой, уютненький, всего в один этаж. Одна гостевая. И, я сделала комнатку для вас с Мэйем, если ты простишь меня, когда-нибудь, и приедешь погостить. Комната с отдельным входом, верандочкой, виноградной беседкой. Вид из окна прекрасен! Широкий луг, а за ним лесок. Так что, Мэйю будет, где прогуляться. Прости, глупая шутка.

Как же я вас всех люблю!»…

Графство Оксфордшир. Университетский городок. Весь внешний вид кричал снобизмом. Но лишь внешний. Внутри, особенно ближе к вечеру, студенты делались обычной молодежью. Снимая свои стандартные костюмы, сбрасывали всю свою сдержанность, размеренность, выпуская на волю собственных «тараканов», живя своей повседневной жизнью, понятной только в молодости.

Сестры Гай, Мирослава и Владислава, появились в студгородке за три дня до начала занятий, с молодым, красивым мужчиной. И если взоры тех немногочисленных девичьих глаз, обладательницы коих спешили в «родную» обитель, убегая от родительского покровительства, были прикованы к нему, то, буквально все парни, от первокурсников, до выпускников, забыли о подружках, узрев двух новеньких. Высокие, стройные, со струящимися до самого пояса, отливающими медью, локонами пышных волос.

Девушки, присели на скамью у главного корпуса, тихо беседуя между собой, никого и ничего не замечая, держась за руки.

– Чего вылупились?! – грубо и довольно громко прозвучал женский голос и парни, восседающие на просторном зеленом газоне, свежескошенной травы, повернулись. – Не видите, они из…

– Прекрати! – оборвал ее один из парней и по-хозяйски, потянув за руку, усадил рядом, прижал к себе. – Кончай клеить ярлыки, дорогая, ты их видишь в первый раз.

Девушка собралась было ответить, как парень, не стесняясь, стал ее тискать, покрывая поцелуями.

Но тут на пороге административного здания появился тот самый молодой мужчина, который прибыл с незнакомками, обменялся дружескими рукопожатиями с деканом гуманитарного колледжа, позвал рыжеволосых незнакомок, обнимая обоих за плечи, представил, и они все вмести скрылись из виду.

– О май гад! – воскликнула девица, в тот же момент ее спутники присвистнули.

– А ты говорила! – подскакивая на ноги, сказал ее друг, схватив ее за талию, увлек за собой в жилые корпуса.

Славки и их отец, тот самый молодой мужчина, растревоживший женское воображение, поселились на территории колледжа, в одном из жилых корпусов, не принадлежащих ни одному из общежитий, и он, знакомя девушек с любимым вузом, преподавателями и местными достопримечательностями, просто купался в женских вздохах и обольстительных взглядах.

Но вот он уехал, так никому не ответив на призыв, и Славки остались вдвоем.

Это были первые дни вдалеке от семьи. Великобритания не была чужой, они бывали здесь довольно часто, но всегда с семьей или родными. Прошла эйфория радости от полной самостоятельности. Потекли размеренные дни. Вечерами они гуляли по улочкам близлежащих городков, любуясь архитектурой и перенимая у коренных жителей манеры. Не для того, чтобы выискивать отличия, скорее по привычке. Это была некая игра их рода. Некоторые родственники даже делали ставки, кто из семьи первый за короткое время сможет походить на местного и начнет вводить в замешательство суетливых приезжих, бегающих с картами по городу и плутающих по незнакомым улочкам.

Мирослава и Владислава. Сестры двойняшки. Внешне очень схожи, если не брать в расчет окрас волос и глаз. Мирослава – голубоглазая, с копною волос цвета спелой пшеницы, слегка подрумяненной. Характер мягкий, но далеко не покладистый. Уж если что было ей не по нраву, то норов ее превращался в кремень, давая отпор и добиваясь своего. Мира. Само ее имя говорило о том, что долгие тяжбы были ей чужды, сама же не будет конфликтовать. Однако вторая часть имени – Слава, не давало девушке быть под ногтем у кого бы то ни было. Ребенком она слыла «маминой дочкой», не за капризы и частые слезы, у двойняшек их не наблюдалось, просто Мира держась ближе к матери и беспрекословно принимала ее сторону в любых спорах. Нет, она очень любила отца. Только так уж повелось, что сестра, Владка, с пеленок льнула к нему, по любым мелочам, с любыми вопросами, бедами и радостью.