Джейн Шемилт - Пациент

– Ты имеешь в виду ее брата?

– Мне показалось, он злорадствует – столько денег выброшено на показуху.

Когда мы проходили через ворота на нашу тихую улочку, муж обнял меня за плечи. Мы прошли мимо кустарника, и я его даже не заметила. Возможно, потому что со мной был кто-то, не позволявший моему воображению разыграться.

– Нам не стоит беспокоиться. – Нейтан отпер дверь и отступил в сторону, пропуская меня. – Не думаю, что нам придется видеть их слишком часто.

Как будто моя мать возникла позади, оттаскивая меня от бурной реки.

Июнь 2017 года

Все звуки казались угрожающими. Шаги, приближающиеся по утрам, поворот ключа в замке. Скрип открываемой двери и, что еще хуже, стук ее закрытия. Сама я почти не производила шума, только мягкое постукивание босых ног по полу, чуть более громкое, если я надевала обувь, поскрипывание стула, когда я садилась, шорох карандаша по бумаге. Время в одиночестве тянулось медленно, но мне самой хотелось быть одной. Мысль о посетителях была невыносима. Я не просила встреч даже с Нейтаном и Лиззи. Честно говоря, мне было стыдно.

Когда пришло время допроса, меня повели по узкому коридору в другое помещение. Сопровождавшая меня женщина-шриланкийка была выше, чем я, и моложе. Она казалась доброй, и я стала раздумывать, что привело меня к такому заключению. Возможно, ее мягкая манера говорить или деликатность, с которой она ко мне прикасалась, а может, спокойная улыбка на лице. Я подмечала все эти тонкости, они казались мне более важными, чем прежде.

Прибывший полицейский сразу представился:

– Детектив-инспектор Уэйнрайт.

Все у него было квадратным: обветренное лицо, жесткая копна светлых волос, широкие ладони. Он устроился в кресле лицом ко мне, и вид у него был отнюдь не добрый.

Темные глаза Люка были похожи на таинственные воды озера Лох-Несс. У Нейтана они имели цвет морской воды. Его мысли были прозрачны до самого дна, во всяком случае, создавалось такое впечатление. Глаза инспектора были непроницаемы, как вода в пруду – серо-зеленая илистая жижа, покрытая ледяной коркой.

Мой адвокат, Джуди Бернс, приехала с опозданием. Я уловила химический запах дезодоранта. Должно быть, она распылила его в подмышках, прежде чем с таким же хмурым выражением лица, что и сейчас, вытащить из шкафа свой черный костюм. Пребывание в камере обострило мое обоняние и все остальные чувства. Глазки на одутловатом лице Джуди напоминали ягоды смородины. Костюм был на размер меньше, чем нужно, а колготки собрались гармошкой на одной из лодыжек. Все это меня беспокоило. Мне хотелось видеть на ее месте кого-то более ухоженного, потому что, в моем представлении, интеллекту и успеху всегда сопутствует аккуратный внешний вид. Сама я всегда выглядела на работе опрятно, хотя в последнее время и поменяла стиль.

Любовь изменила меня. После Франции я будто отпустила вожжи, в которых всегда себя держала. Я позволяла себе больше вина перед сном и ежедневно пользовалась духами. Я меньше работала по вечерам, вместо этого читая книги – романы моей юности: «Анну Каренину», «Влюбленных женщин», «Ветер перемен». Я поглощала их с жадностью и оставляла раскрытыми на полу. Я стала носить на работу одежду, которую не надела бы прежде: платья без рукавов, короткие юбки, ботильоны, шелковое нижнее белье. Я отказалась от колготок. Некоторые из моих пациентов ощутили разницу и говорили, что я стала ярче и моднее. Брайан стал приходить еще чаще, как пес, почуявший течную суку. Он придвигался ближе, так близко, что становилась видна грязь в его ушах и перхоть вдоль линии волос. Эти мелкие детали, которые врач отмечает не ради критики, а машинально, говорят о пациенте многое, хотя в данном случае все и так читалось между строк.

Джуди улыбнулась мне, когда вошла, словно хотела проявить сочувствие. На вид ей было лет двадцать пять – примерно столько, сколько Лиззи. Я подумала, что, глядя на меня, она невольно станет представлять свою мать и может сконфузиться, когда начнут задавать вопросы, касающиеся секса. «Секс в таком возрасте?» – подумает она, слегка содрогнувшись. Я сама когда-то с трудом представляла своих родителей в постели, хотя в детстве мои мысли снова и снова блуждали вокруг этого и были похожи на болезненное прикосновение к ссадине, которую тебя постоянно тянет ковырять. Мой отец, викарий, судя по фотографиям, в молодости был привлекательным мужчиной. Мать работала физиотерапевтом и тоже была красивой и стройной. И все-таки секс между ними представлялся мне нелепым. Что касается викариев, любая мысль об этом выглядит смешно.