Камилла Гребе - Охота на тень

Бритт-Мари сделала попытку улыбнуться, но во рту у неё пересохло и в груди было тесно, словно ей только что пришлось съесть все те документы из папки, вместо того, чтобы их сортировать.

– Кстати, – не унималась фру Лагерман, легонько сжав её предплечье. – Меня зовут Алиса, милочка. Зови меня Алисой.

Когда тем вечером Бритт-Мари пришла домой, она впервые задумалась о том, что, возможно, допустила ошибку при выборе профессии. Возможно, лучше было стать учительницей, как Гуннель. Потом Бритт-Мари подумала об Аните, своей подруге, которая недавно получила премию «Фемина» за свой рассказ. Может быть, она даже станет настоящей писательницей. [9] Премия «Фемина» – французская литературная премия, учрежденная в 1904 году по инициативе сотрудниц женского журнала «Счастливая жизнь». По замыслу основательниц, премия должна была составить альтернативу исключительно мужской Гонкуровской премии.

Бритт-Мари с удвоенной силой ощутила приступ тошноты.

Нет, она не завидовала Аните, совсем нет. Анита всегда мечтала писать книги, и Бритт-Мари искренне желала ей успеха.

Просто её собственная новая работа оказалась донельзя скучной и монотонной.

«Может, и я когда-нибудь решу что-то написать», – подумала Бритт-Мари, однако быстро отогнала эту мысль. О чём ей писать?

Что из её опыта и переживаний может быть кому-то интересно?

– Как всё прошло?

В голосе Бьёрна звучали искреннее тепло и заинтересованность.

Бритт-Мари сбросила туфли, повесила пиджак на вешалку и прошла в маленькую гостиную.

Бьёрн сидел на диване и улыбался. Три скомканных жестяных банки из-под пива валялись подле него на журнальном столике, но у Бритт-Мари не нашлось сил это комментировать.

– А где Эрик? – спросила она вместо этого.

Бьёрн взял с пола непочатую банку пива. Ловким привычным движением он выдернул жестяной язычок, и банка послушно звякнула и зашипела.

– Мама ещё не привела его обратно. Они явно решили пойти через парк.

Бритт-Мари кивнула.

Тепла и нежности в матери Бьёрна было столько же, сколько, скажем, в рептилии, однако поддерживать порядок в доме и присматривать за ребенком она была вполне способна. Прежде чем она вышла замуж и родила Бьёрна, Май успела поработать медсестрой. Когда Бритт-Мари с ней только познакомилась, у неё сложилось впечатление, что свекровь поймёт желание невестки продолжать работать и после рождения Эрика, однако это впечатление оказалось ошибочным. Май относилась к той категории людей, которые твёрдо убеждены, что замужним женщинам работать не пристало.

И уж точно нечего делать на работе замужним женщинам с маленькими детьми.

Бритт-Мари считала Май человеком сложным для общения, но иногда они всё же разговаривали об Элси. Май была крайне заинтригована историей полицейской сестры, вынужденной отдать собственного ребёнка на воспитание. Может быть, эта история произвела на неё такое сильное впечатление, потому что события происходили во времена юности самой Май.

Бритт-Мари присела на диван рядом с Бьёрном. Он погладил жену по спине своим особым способом, как делал только он; осторожно и немного рассеянно.

Бьёрн походил на хиппи – его русые волосы были такой длины, что можно было носить их убранными в конский хвост, а джинсы-клёш сползли с талии вниз. Бритт-Мари нравилось, как он выглядит. На самом деле, она тоже с удовольствием влезла бы в подобные джинсы, но ходить на работу в таком виде ей было нельзя. К тому же, она пребывала не в той физической форме. Чтобы носить такие джинсы, нужно быть тощей, как Твигги, а Бритт-Мари была… Да, какой? Её фигура больше напоминала катушку. Мягкий живот, чересчур широкая задница, да ещё и под первым подбородком притаился второй, эдакий младший братец, колыхавшийся в такт старшему.

Нет, никогда ей не стать Твигги.

Но Бритт-Мари знала – Бьёрн всё равно её любит, и счастлива была иметь всё, чем жизнь её наделила – во всех отношениях замечательным ребёнком, современным жильём, работой, которую Бритт-Мари всё-таки любила, и привлекательным мужчиной, с которым, к тому же, было весело. Какое всё-таки чудо, что они встретились и у них появился Эрик. Родив Эрика в свой тридцать один год, Бритт-Мари уже не считалась молодой мамочкой.

Бритт-Мари провела рукой по лицу мужа, отодвигая со лба прядь длинных пшеничных волос, чтобы ещё раз внимательно осмотреть красное пятнышко, которое появилось там некоторое время назад. Оно было шершавым на ощупь и немного шелушилось.