Джейсон Свэггер - Троица. Охотники на ведьм

После того как подсудимому было объявлено предупреждение о применении пыток, палач начал свою процедуру устрашения. Он грубо ухватил подсудимого за отворот белой накидки и сорвал ее, а затем усадил нагого купца в то самое кресло для допроса с отверстием в сиденье. Изможденный пленник оказывал вялое сопротивление, но палач и его помощник все же справились с ним и приковали беднягу к креслу, не забыв обвязать его торс цепями, полностью лишив того возможности двигаться. Затем последовал ритуал приготовления пыточных инструментов палача. Помощник подавал ему один инструмент за другим, пока тот пристально рассматривал их, с хищным оскалом демонстрируя эти орудия своей новоиспеченной жертве. Орсини зажмурился, но увесистая оплеуха заставила его раскрыть глаза и посмотреть на то, что ему предстояло вскоре опробовать собственной плотью. На столике перед ним лежали щипцы, ножницы, иглы, плеть и молоток. Помощник палача вдруг принялся растапливать печь, напротив которой стояло кресло подсудимого.

– Врач уже осмотрел его? – заботливо осведомился палач, аккуратно просовывая в челюсть жертвы кусок толстой веревки из плетеной кожи.

Инквизитор кивнул в знак подтверждения.

– Ты можешь приступать.

Они начали с пальцев ног. Пока инквизитор призывал подсудимого к покаянию и примирению, палач мастерски делал свою работу, выдирая ногти мужчины с помощью щипцов. Купец кричал и плакал, дергался в кресле, отчего шипы, которыми было усеяно кресло, глубоко вонзались в его кожу. Он верещал от боли, но это было лишь началом.

Ганс нахмурился и опустил глаза в пол. Даймонд даже приободрил послушника приятельским хлопком по плечу, хотя и не сдержал язвительной усмешки:

– Привыкай, будущий служитель матери страждущих! Подобные зрелища должны стать для тебя обыденностью.

– Пока не стали, – сглотнул Ганс. – Но я готов учиться. Вы ведь тоже не всегда были лучшим охотником ордена.

Что правда, то правда. Даймонд оставил послушника в покое и вновь обратил взор на происходящее в центре камеры. Некоторые из членов трибунала решили отлучиться, чтобы перекусить, пока длилась скучная, давно ставшая для них обыденной процедура пытки, но сам инквизитор не покидал своего поста. Он то садился на трон, то принимался расхаживать по камере, а иногда и вовсе подходил к подсудимому и, обнимая того за голову, призывал не упорствовать в своих греховных взглядах и сдаться на милость Богу.

– Боль в твоем теле ничто в сравнении с твоими душевными муками, сын мой! Ты обрекаешь свою душу на вечное пекло, но твоя боль способна очистить тебя. Сдайся же, примирись с церковью, примирись с Богом! Ради всего святого, что есть в нашем мире!

Вскоре купец остался без ногтей. Его кровь залила пол, слезы ручьем текли по измазанному грязью лицу, теряясь где-то в проседи бороды. После этого палач принялся проделывать ту же процедуру с пальцами рук. Теперь ему понадобилась помощь его подопечного, который держал купцу его и так закованные в железные кольца руки и не давал ему дергаться.

Левая рука, затем, после недолгой паузы, правая. Что они будут делать дальше? Когда палач взялся за молот с намерением вновь вернуться к ногам жертвы, подсудимый стал терять сознание. Такой поворот явно не понравился инквизитору:

– Лекаря сюда! Приведите его в чувство, так не пойдет! Он еще слишком далек от раскаяния.

Альберто Орсини выиграл себе небольшую передышку. Даймонд не мог не восхититься выдержке этого несчастного страдальца, но худшее ждало впереди.

– Они убьют его! – причитал Ганс. – Если не ослабят давление, он точно скоро станет трупом, так и не успев признать вину.

– Он станет трупом в любом случае. Инквизитору не нужен живым богатый купец, которого незаконно похитили и подвергли незаконной судебной процедуре, да еще и пыткам. У Якоба не будет доказательств его вины до того самого момента, пока Орсини не даст письменное признание. Только потом его можно будет прикончить без дальнейшего разбирательства и передать это признание в суд властям. Весь этот допрос – обычное представление.

– Чем это грозит его родным?

Даймонд пожал плечами.

– В зависимости от тяжести преступления. Признание докажет вину его супруги и дочери, но власти не отправят их за это на костер или плаху, зато легко смогут лишить семейство всего их добра. Все уже будет зависеть от пристрастности суда. А если припомнить, что целью моего прошлого задания было убийство судьи, бьюсь об заклад, что новый судья, взамен почившему, будет достаточно пристрастен. Казне не помешает доход от конфискации имущества купеческой вдовы, вдруг оказавшейся колдуньей и, вдобавок, осужденной за еще какие-нибудь грехи.