Андрей Юдин - Буря Черского

Вдруг из-за дальнего распадка послышался заунывный вой.

– У-у волчары проклятыя! – выругался один из охотников.

Мужики схватились за ружья, из костра подпалили факела.

– До нас не дойдуть, так и знайте. Костра убоються! – сказал другой.

– А коль стая? Голодному зверюге да при стае все нипочем. Тем паче при таком тумане они и костерка-то не спугаютса!

– Дедку мойого на Томи так и пригрызли! У тумане! – сказал лесовичок.

– Спокойно, – сплюнул Тарас, – как волчары приблизются, сразу жы стрельнуть из ружия надобно. Они и спугаютса.

Протяжный вой послышался с другой стороны.

– Стрельнуть надыть сейчас! – сказал лесовичок, взвел ружье и выстрелил.

– Рано! – прошипел Тарас. – Теперь коль подойдуть, так ничем их не спугнешь!

– Ха, сбежали ужыж!

Вой раздался совсем близко. Звери были со всех сторон.

Мужчины вскочили, встали спиной к костру, вытянули факелы, взвели ружья. Из тумана сверкнули глаза и тут же исчезли. Выстрел. Промашка. Волки выли и рычали в тумане, смыкая круг.

– Не стреляти, пока волчары не выскочиють! – крикнул Тарас.

Тем временем два из пяти ружей уже были на перезарядке, а пальцы поторопившихся стрелять охотников отказывались слушаться. Лесовичок просыпал порох мимо и выругался.

Волки выскочили бесшумно, всей стаей. Мужчины выстрелили, три волка полегли. Остальные продолжили нападать оскалившись. Охотники замахали факелами и ножами, забили прикладами. Волки впивались клыками, разрывая плоть. Слышалось рычание, крики, скулеж, клацанье челюстей, стоял запах паленой шерсти и крови.

– Бей их! – кричал Тарас, орудуя ножом и факелом.

Лесовичка повалили несколько зверей и принялись терзать. Мужичок кричал что было сил, пока животные не разодрали его глотку. Мужики подожгли шерсть пары волков, те запылали как факелы и с визгом бросились в ночь, остальных охотники прирезали ножами. Парочка отпировавших лесовичком зверей успели сбежать.

Рассвело. Утреннее солнце пригрело так и не сомкнувших глаз мужчин. Лесовичок погиб, двоих покусали. Одного тяжело. Обрывками ткани охотники перетянули товарищу конечности, но тот был при смерти: бледный, с липкой испариной на лбу, впалыми ничего не видящими глазами. Он часто и поверхностно дышал. Рваные раны продолжали кровоточить, не смотря на повязки.

Один из охотников собрал ружье и сапоги лесовичка:

– Упокойвся с миром… захороним останки? – мужчина повернулся к Тарасу.

– Нам надобно идтить. Поевзд не ждеть.

– Исчо бы претасчить Митько до Листвяничного… – мужчины посмотрели на умирающего охотника.

– Его тоже оставить надобно, – сказал Тарас, – помочь ему никто не смогет. А нам надобно исчо волчьи шкуры содрать. Да и рубля нам больше достанецца.

Мужчины посмотрели на него осуждающе, но ничего не сказали.

К обеду охотники вскрыли тайный подпол у самого Лиственничного, вытащили пушнину, добавили сверху свежие шкуры волков и перенесли все добытое на двор лодочника.

– Таскаем быстрее! Опоздаим на поизд-то! – прикрикнул Тарас.

Старый лодочник получил мясо кабарги и сделал два рейса. Еще два раза на его лодке Ангару пересек сам Тарас, а крайний раз приплыл вместе с оставшейся пушниной и стариком. Распрощавшись с лодочником, они дождались своего паровоза, что шел из Верхнеудинска, потом быстро загрузились и отбыли. На закате добытчики меха и шкур были уже в Иркуцке.

Закончив все дела с разгрузкой, передачей и дележкой прямо при станции, Тарас прогулялся вдоль реки, перешел на другую сторону по понтонному мосту, минул людные кварталы центра, свернул у амурских ворот и вышел к месту злачному и по вечерам опасному: Подгорная улица расположилось у самого отшиба города, у Иерусалимской горы, где еще со времени Иркуцкого острога заложили жальник. Тарас не без труда отыскал обозначенную китайским дельцом избу, где на первом этаже располагался кабак, а в подвале, по слухам, опийный притон. Внутри было дымно, людно. Пахло прогорклым салом, хреном, рулькой и квашеной капустой.

Тарас огляделся. Кабатчик протирал стакан сальной тряпицей и недовольно зыркнул на нового посетителя. Замызганная девица разносила стаканы с пойлом завсегдатаям выпивохам. Двое бородатых мещан хорохорились перед расфуфыренными девками. Одинокий пьянчуга сидел поодаль. Еще трое осунувшихся мужчин не пили, а что-то промеж собой обсуждали и посматривали по сторонам. Во взгляде их было что-то волчье.

“Кодла” – подумал Тарас. Этих он обходил стороной. Когда-то и сам был вынужден якшаться с такими. Но долгое время средства ему были нужны чтобы ухаживать за больной матерью, а с различных контрактов наподобие пушнины и мускуса, рублей собрать можно было гораздо больше, чем с воровства и разбоя. Когда матери Тараса не стало, работать он продолжил, только уже исключительно на себя.