Доктор Разгон - Многоточия

Позже я узнал, что она училась в аспирантуре по ревматологии, работала врачом‑ревматологом в НИИ ревматологии, а на БСМП подрабатывала терапевтом, беря 4–5 ночных дежурств в месяц, как правило, по вторникам и пятницам. И звали её Валерия К.

Она была так красива, что я сразу подумал: «Она не может быть одна, она должна быть с кем‑то». Поэтому, изначально я и не рассматривал её как потенциальную жертву.

Тут необходимо пояснить некоторые особенности работы врача приёмного отделения БСМП. Работа тяжёлая, приходиться обслуживать большой поток пациентов (в 2–3 раза больше, чем положено по нормативам Министерства здравоохранения), среди которых преобладают самые настоящие отбросы. Текучка кадров – колоссальная, постоянных работников – единицы. Средняя продолжительность работы – 3–6 месяцев, после чего врачи находят себе более приличное место. В сутки выходили два терапевта плюс один невролог, из других отделений в приёмник приходили травматологи, нейрохирурги, кардиологи, эндокринологи, проктологи, ревматологи, хирурги, сосудистые хирурги, гинекологи, гастроэнтерологи. Некоторые терапевты приёмного отделения не являлись основными работниками, а подрабатывали по внутреннему или внешнему совместительству – как Лера, например.

Во время, свободное от приёма пациентов, сотрудники приёмного отделения находились в ординаторской, помещение которой состояло из двух не смежных комнат и коридора. В большой комнате было два дивана, кресло, стол, шкаф и тумба с телевизором, в маленькой было два дивана и стол. В коридоре находились шкафы и холодильник с микроволновкой. Ремонт 30‑летней давности, сплит‑системы не было, обогреватели были сломаны, оконные рамы пропускали жару, холод, а также всех водившихся в данной местности насекомых. Условия пребывания, что называется, спартанские. Я работал каждый день с 8‑30 до 16–30, плюс мне ставили ночные\суточные дежурства в количестве 5–6 в месяц. И они иногда совпадали с дежурствами Валерии.

Я помню наше первое с ней дежурство. Находясь в ординаторской, мы никак не общались друг с другом. Она и второй терапевт сидели, уткнувшись в свои смартфоны, я же не знал, куда себя деть. Исподтишка наблюдал за ней. На работе с ней произошёл дауншифтинг – на ней был кургузый белый халат, белые брюки и поношенные мокасины коричневого цвета.

На последующих дежурствах революционных сдвигов не было – она, пропуская меня мимо глаз, общалась с другими коллегами. О доступе к её телу не могло быть и речи, учитывая ту пустоту, с какой она ко мне относилась. Однако, она была слишком хороша для того, чтобы я отступил без боя.

К середине октября 2014 года я располагал следующими оперативными данными: Валерия К., 25 лет, начитанная, рафинированная, за границами побывавшая, завидует тем, кто смог туда уехать навсегда. Живёт в собственной квартире и ездит на дорогой иномарке, в профилях соцсетей вывешены нейтральные фотографии – одна или с подругами\родственниками. Постоянного парня нет Никаких мутных тусовок непонятно с кем. Всё очень прилично.

Да, мне было ясно, что шансов у меня мало. Но постепенно я пришёл к осознанию, что ДОЛЖЕН отработать этот вариант прежде, чем приступать к более доступным. Мне никак не удавалось подловить её, остаться с ней наедине, чтобы предложить встретиться, поэтому я, узнав номер её телефона, позвонил ей в одну из суббот.

Она ответила, и я сказал:

– Привет!

– Привет! – откликнулась она.

– Это Андрей, невролог с БСМП. Узнала?

– Да, теперь узнала.

– Я по такому вопросу… Эээ… Давай как‑нибудь встретимся не по работе… сходим куда‑нибудь, пообщаемся…

Она отреагировала моментально, будто ожидала что‑то подобное услышать и заранее подготовила ответ:

– Слушай, я ничего не соображаю после дежурства, я устала, позвони завтра.

Конец связи.

Ну, завтра, так завтра.

На следующий день, в воскресенье, я ей позвонил примерно в час дня, но она не ответила. И не перезвонила. Повторил попытку в три – с таким же результатом. Таким образом мной был отработан самый привлекательный и самый недоступный вариант, и я мог со спокойной совестью приступать к следующему. Менее привлекателному, но более доступному.

Алина Г., 24 года, была порочного вида длинноногой худышкой с тоненьким голоском и бесовским блеском в глазах. Очень‑очень секси. По опыту я знал, что, такие, как она, творят настоящие чудеса в постели. Она снимала комнату в общежитии, у неё были какие‑то мутные отношения с бывшим бойфрендом, с которым она никак не могла расстаться на 100 %, и, вероятно, ещё какие‑то связи. В общем, образ жизни она вела довольно рассеянный. Мне это было на руку, ибо сказано: лучше есть торт сообща, чем давиться дерьмом в одиночку.