Екатерина Звонцова - Отравленные земли

Я невольно присвистнул, забыв, насколько мальчишеский этот звук и насколько неуместный. Впрочем, императрицу он слегка позабавил, она улыбнулась. «Хотя бы вы в недурном расположении духа, – читалось на её лице. – Но это ненадолго».

– Что же ещё?..

– Была вспышка смертей среди молодых горожан. Такое, конечно, случается, но для столь короткого срока цифра великовата, намного больше, чем прежде и чем в среднем по области. К одному из писем герр Мишкольц приложил заключения местных врачей; он пожелал дать мне понять, что ситуация объяснима и под контролем, однако… меня насторожили те бумаги. Я хочу, чтобы вы изучили их. Сможете забрать их в приёмной, они ждут вас у герра Крейцера. Настоятельно прошу не затягивать.

Распоряжение, да ещё столь категоричное, меня удивило. Что я мог сказать о смертях тех, кого не наблюдал при жизни? Откровенно говоря, мысль тратить на это рассчитанное по крупицам время меня не прельщала. Я постарался прощупать почву:

– И всё же… чем именно отчёты насторожили вас? Молодые люди точно так же, как старые, умирают от инфекций, затяжных простуд, пьянства…

Она непреклонно покачала головой.

– Увидите сами – и, думаю, разделите мои сомнения. Пока прибавлю одно: последнее письмо мною получено две недели назад; я немедля на него ответила. Больше Мишкольц не давал о себе знать, хотя срочный гарнизонный курьер с почтой успел доставить другую корреспонденцию из тех мест. Это беспокоит меня не меньше, чем бумаги медиков. В Моравии определённо происходит что-то, что от нас утаивают. Я этого не потерплю, от утайки до беды один шаг.

Я рассеянно вгляделся в голые деревья Шёнбруннского парка. Моя интуиция ничего не подсказывала, хотя пара прозаичных вариантов развития событий просилась сама.

– Вы думаете, наш… – я тактично опустил прозвище Лягушачий Вояка, – … друг убит в результате бунта? Те территории не слишком спокойные, но я уверен, что гарнизон, стоящий там, достаточно заботится о неприкосновенности власти. Никаких инцидентов прежде не было, Моравия не Венгрия.

– О гражданских волнениях уже знали бы в соседних областях; такие вести обычно не запаздывают. Откровенно говоря… – императрица бросила взгляд на людей, беседующих в противоположном конце залы, – я не совсем понимаю, что именно так беспокоит меня во всех этих… деталях , но они не понравились мне, ещё когда герр Мишкольц сказал о солдатах на кладбище. А ведь… – она натянуто усмехнулась, – о вампирах мы с вами слышим не впервые, и даже для газет они уже не новинка. Почему вдруг снова?

Она была права. Я сам читал заметки, где истолковывались диким образом таинственные смерти жителей румынских и сербских поселений. Две фамилии – Арнаут и Благоевич – даже запомнились мне: именно эти «вампиры», в первом случае солдат, а во втором крестьянин, убили или обратили в себе подобных наибольшее количество соседей и домочадцев. Их истории рассказывали, пересказывали, приукрашали. Пересуды о тварях, стучащих ночью в дома, а на рассвете засыпающих в заполненных кровью гробах, не сходили с языков. Даже у венской публики, обыкновенно отличавшейся тончайшим вкусом на сплетни, они стали популярны, хотя на деле «пища» была претяжёлой, тем тяжелее, что иные наивно верили в услышанное. Среди некоторых дам пошла мода на высокие воротнички и изысканные горжетки – ведь было известно, что вампиры любят кусать именно в шею. Однажды я еле убедил юную племянницу приятеля, что её двухдневная слабость вызвана женской природой, а не укусом пригрезившегося создания ночи.

Так или иначе, мистические разговоры не выходили за пределы газет и балов, а самым страшным в байках о вампирах для меня оставались изуродованные трупы ни в чём не повинных людей, якобы на кого-то напавших, и разорённые захоронения – рассадники заразы. Императрицу расстраивали подобные дикости, но прежде она боролась с ними щадящими мерами и принимала их как неизбежную часть «окультуривания» дальних областей. Но вот что-то встревожило её, и вскоре я понял, что.

Во всех медицинских отчётах, присланных Мишкольцем, стояли вариации одного и того же диагноза. Истощение. Малокровие. Слабость. Отчётов оказалось около дюжины за две недели – необычная статистика, над которой я ломал голову несколько дней, прежде чем заботы отвлекли меня. Теперь я разделял недоумение и беспокойство императрицы. Моравия – конечно, не самый богатый, но и не голодающий край.

Прошло ещё немного, и при дворе разнеслась будоражащая новость: Мишкольц не просто оставил без внимания новые вопросы и распоряжения императрицы – он необъяснимым образом исчез! Никто из правящих и военных чинов округи не мог дать по этому поводу разъяснений, все отделывались обещаниями «немедля дать знать, как его светлость вернётся» . То, что императрица высказала мне осторожной догадкой, пришлось предать огласке: что-то произошло. Каменная Горка замолчала.