Лорет Энн Уайт - Тайна пациента

Лили кивает.

– Ты бы хотела, чтобы твоя мама больше походила на маму Стейси?

– В смысле, была бедной?

– В смысле, чтобы твоя мама возила тебя каждое утро на плавание, как мама Стейси ходит со Стейси на все репетиции?

Таррин мрачно смотрит на Лили.

– Как ты обычно добираешься до бассейна?

– Папа завозит меня по пути на работу.

– Он ждет, пока ты закончишь, и отвозит тебя в школу?

– Нет. Потом я еду в школу на автобусе. Папе нужно работать.

– Твой отец едет на работу в пять тридцать утра?

Она разрывает зрительный контакт и опускает взгляд на ботинки.

– Если не уделять время работе, ничего не добьешься.

– Так говорит твой отец?

– Это все знают.

– Поэтому ранние тренировки? Ты должна уделять время работе до школы?

– Я подавала надежды для олимпиады. Так говорил мой тренер. Поэтому я тренировалась каждое утро, пять дней в неделю. Поэтому проводила каждые выходные на сборах и соревнованиях.

– Ты сказала, ты подавала надежды для олимпиады. Что изменилось?

Таррин медленно возвращается к дивану. Опустошенно опускается на край подушки, все еще сжимая куртку и рюкзак.

– Я не смогла пройти соревнования из-за исправительной программы. Иначе я бы получила судимость. Кроме того, – ее лицо внезапно каменеет, а глаза сужаются, – у тренера все равно новая протеже. Моложе и красивее.

– Разве от красоты зависят шансы на олимпиаде?

Таррин резко переводит взгляд на Лили. У нее дрожат губы, и она не отвечает. Лили вспоминает мужчину, которого видела с Таррин и командой по плаванию в бассейне, когда возила Мэттью на урок. Огромный мачо с песочными волосами. Лили несколько раз видела его у бассейна и на тренировке в спортзале. У такого на девушек глаз наметан.

Она мысленно отмечает, что нужно вернуться к «тренеру».

– Что ты чувствуешь из-за того, что больше не подаешь надежды на олимпиаду?

– Ой. Как вы думаете? – она на миг умолкает. – Мама… Она считает, я украла специально, чтобы меня арестовали.

Лили слышит стук садовой калитки. Том. Вернулся. Внутри все напрягается. Она заставляет себя сосредоточиться на Таррин.

– Как это?

– Я перфекционист, и мама считает, я от себя слишком много требую – она думает, я боялась неудачного выступления на соревнованиях и сама создала себе повод не ехать.

– Думаешь, она права?

Она выдвигает вперед челюсть и краснеет.

– Полный бред! Зачем мне так поступать? Папа мне верит, что я не специально. Я хочу уехать и жить с ним, но мама не хочет, чтобы я видела его «образ жизни». Он завел любовницу, и она его вышвырнула. Но я его не виню, моя мать – настоящая сучка.

– Твои родители разведены? – Лили хочет услышать, как об этом рассуждает Таррин.

– Скоро будут. Они разошлись. Мама говорит, я должна воспринимать исправительную программу суда как «возможность», – Таррин изображает пальцами кавычки, – чтобы наконец «закончить эту историю с плаванием» и сосредоточиться на учебе. Так она называет мою мечту об олимпиаде: «история». Но на самом деле перфекционистка – она. Постоянно пытается быть «идеальной» в этом «идеальном» городе. Она была так занята собственной идеальностью, что муж бросил ее ради другой – более идеальной – женщины.

– А ты с ней знакома?

Она сглатывает, молча опускает взгляд на ковер. И наконец говорит:

– Это мать засунула меня в ту дурацкую католическую школу. Очевидно, школа, в которую ходят ваши сын и дочь, недостаточно для меня хороша.

При упоминании дочери Лили снова напрягается. Она понимает, что Таррин сбивает ее с толку, пытаясь сменить тему. Ей вспоминается ужасный скандал из-за девочек на вчерашнем барбекю.

Сосредоточься.

Боковым зрением она замечает, что в сарае загорелся свет. Лили бросает быстрый взгляд, видит, как там движется силуэт Тома. С изумлением понимает, что на нем нет футболки. В его движениях – странная торопливость.

Пытаясь излучать спокойствие, Лили говорит:

– Гм… ты сказала, твой отец воспринимает все иначе, чем мать?

Свет в сарае гаснет.

Лили слышит, как хлопает задняя дверь – ее офис пристроен к дому. Это старое здание. Она слышит, как Том поднимается по деревянным ступенькам. Он движется быстро. Непривычно. Напряжение усиливается. Она бросает взгляд на часы на стене. Сеанс с Таррин почти закончен.

– Папа меня понимает. Он знает, каково это, иметь мечту и двигаться к ней. Он – единственный в мире человек, который меня любит.

– Единственный человек во всем мире?