Элизабет Дэй - Сорока

Джейк вместо выпивки или ужина предложил выпить чашечку кофе, и это ей очень понравилось. Значит, не будет никаких неловкостей и сомнений по поводу того, целоваться или нет. Это безопасно, увлекательно и просто: обычная встреча, чтобы выяснить, стоит ли продолжать общение.

Когда она пришла, Джейк уже сидел за столиком у окна, перед ним стояла чашка кофе с маленьким песочным печеньем-звездочкой на блюдце. Светло-русые волосы коротко подстрижены и аккуратно уложены гелем. Одежда свежевыглаженная и неброская: серая футболка без надписей, брюки-чинос, темный ремень с пряжкой из вороненой латуни и часы с матовым серебряным ремешком.

Как только Мариса вошла в кафе, ее сразу же наполнило странное умиротворение, волнение полностью исчезло.

– Привет.

Она не знала, как поприветствовать его, поэтому протянула руку для рукопожатия, глядя прямо в глаза. Джейк не сдвинулся с места и не попытался чмокнуть в щеку, поэтому Мариса испытала облегчение, и, сохраняя уважительную дистанцию, заняла стул напротив.

От него пахло свежевыстиранной одеждой. Никакого парфюма. Лицо простое: четкий подбородок и юношеские щеки. Добрые глаза. Едва заметная щетина песочного цвета. Внешность соответствовала возрасту, но еще можно было разглядеть то, каким ребенком он когда-то был. Под футболкой проступал рельеф мускулов, но они не бросались в глаза. Это мышцы человека, не одержимого спортивным залом, но мускулатура мужчины, на помощь которого можно рассчитывать, чтобы подтолкнуть машину с заглохшим двигателем.

В кафе Джейк без лишних слов взял все на себя. Спросил Марису, что она хочет заказать, а потом передал ее слова официантке, словно Мариса не могла сделать этого самостоятельно. Но ей понравилось. Она представила себе Джас, закатившую глаза из-за того, что Мариса не выразила праведного феминистского возмущения. Чай принесли в стеклянном чайничке на деревянном подносе с прямоугольным таймером.

– Не знаю, пили ли вы раньше наш чай, – сказала официантка. На крыле носа у нее сверкал крошечный золотой гвоздик. Мариса отрицательно покачала головой. – Хорошо. Вам необходимо выждать ровно три минуты, чтобы напиток настоялся и вы почувствовали богатство его вкуса. – Официантка перевернула таймер. Внутри начал пересыпаться блестящий черный песок.

– Вау, – удивился Джейк, как только сотрудница кафе оставила их наедине. – Это очень сложная чашка чая.

Мариса рассмеялась.

– Я больше люблю английский завтрак, – сообщил он.

– Понятно, – ответила она, но не слишком игриво.

Завязался легкий разговор, их беседа текла свободно, подобно песчинкам внутри таймера. Говорили о воспитании. Джейк рассказал, что он старший из четверых детей, трое из которых – сестры. Близок с матерью, вырос в Глостершире и «в душе все еще деревенский мальчик».

– Ты увлекаешься всеми этими деревенскими забавами?

Он рассмеялся.

– Я никогда не слышал, чтобы кто-то говорил «деревенские забавы» вне страниц викторианского романа. – Джейк серьезно посмотрел на нее. – Это очень странно.

Она покраснела.

– Ничего, это очаровательно. Нет, не совсем. Я охотился на фазанов, но охота на лис – это совершенно не для меня. Мне очень нравятся… лисы.

Джейк поймал ее взгляд, и у Марисы осталось четкое впечатление, что он хотел сказать что-то еще.

Разговор плавно перешел к детям. Непривычно было говорить о таких вещах на первом свидании, особенно учитывая их разницу в возрасте: Марисе двадцать восемь, а Джейк на одиннадцать лет старше.

– Но знаешь, я хочу играть в футбол со своими детьми, – признался он. – Я не хочу быть единственным отцом в школе, который всегда сидит в запасе.

– Ты не такой старый! – заметила Мариса.

– Что ж…

Джейк потянулся, положил одну руку на стол, а другую на спинку стула. У него была непринужденная манера наполнять собой пространство. Марисе нравилось наблюдать за ним.

Кафе начало наполняться гулом обеденной суеты: матери с колясками, бизнесмены в костюмах и девушки в очках и укороченных джинсах с ноутбуками в сумках. Джейку и Марисе приходилось повышать голоса, чтобы услышать друг друга сквозь грохот хромированных стульев и шипение кофе-машины.

– Я, честно говоря, всегда хотела детей, – начала Мариса. – Вроде бы я уже говорила, что моей маме был двадцать один год, когда родилась я и… – Мысль дрейфовала, она злилась на себя за то, что сказала нечто такое, чем не хотела бы делиться. Потом Мариса не могла вспомнить, что именно рассказала ему во время первой встречи, но она точно не хотела говорить слишком много. В голове возник образ красивой, но неопрятной женщины, чье платье под комбинезоном было расстегнуто так, чтобы в любой момент достать грудь и покормить крикливого младенца. Марисе пришлось силой воли изгнать это воспоминание и вернуться к разговору с Джейком. «Не суйся туда, – приказала она сама себе, – и не облажайся».