Артем Римский - Ещё слышны их крики

1 апреля 2017 года

Шорох. Именно он разбудил меня в ту ночь. Странный шорох за входной дверью, который я расслышал сквозь сон, и который тут же смолк, как только я открыл глаза. Помню страшное напряжение мышц во всем теле, заставлявшее меня крепче и крепче вжиматься в кровать под собой, словно пытаться соединиться с ней в одно целое, перестать быть тем, чем я являлся. Не знаю, сколько я пролежал в этом состоянии – на спине, с руками вытянутыми вдоль тела. Тогда мне казалось, что не меньше часа, но, думаю, на самом деле прошло не более двух минут. Дождь, начавшийся накануне вечером, прекратился, и в той тишине, которая меня окружала, я ни на миг не допускал, что этот шорох мне послышался. Тишина. Предательская тишина, скрывавшая за дверью в мою квартиру смертельную опасность. Чувствуя леденящий душу ужас, не осмеливаясь пошевелиться, не осмеливаясь даже взглянуть на электронные часы, стоявшие рядом с кроватью, я прекрасно понимал, что ждал этих минут всю свою жизнь. Я знал, что это произойдет, и даже по какой-то необъяснимой причине знал, что начнет происходить именно так – с шороха у двери.

Наконец щелкнул замок. Дальше мой непрошенный – или же прошеный? – гость действовал совершенно бесшумно, но я четко представлял, как его правая рука медленно открывает дверь, как его голова просовывается в щель и зоркий взгляд осматривает мою гостиную. Как он переступает порог, прислушивается, прикрывает дверь и с минуту стоит к ней спиной, собираясь с мыслями и силами. Я даже не думал о том, чтобы приготовиться к сопротивлению, вступить в схватку и попытаться спасти свою жизнь. Вернее думал, но знал, что это совершенно бесполезно; опять же, знал по какой-то необъяснимой причине, и это знание было для меня так же непреложно, как и то, что нынче ночь и я лежу в своей постели. И скоро умру. Было и странное ощущение призрачной надежды, но надежда эта никак не была связана со мной, и тем более она не была связана с тем человеком, голос которого прорезал ночную тишину.

– Простак, – взломщик говорил тихим голосом, и растягивал слова с издевательской интонацией. – Простак, я пришел. Встречай меня, любезный друг.

Я ненавидел свою фамилию и всегда ее стеснялся. Но еще никогда она не вселяла мне такого отвращения, как в ту ночь, когда ее произносил мой потенциальный палач. И это отвращение, смешавшись со страхом, словно вышибло из меня последние силы; я перестал вжиматься в кровать, и вместо этого, почувствовав невероятную физическую слабость, задрожал всем телом. В тот же момент я увидел, как в гостиной вспыхнул тусклый луч света, и понял, что злоумышленник включил фонарик. Понял, что не суждено мне больше увидеть свет солнца, и вот этот тусклый луч осветит собой последние минуты, а может и секунды, моей жизни и мою смерть.

– Простак, смерть идет.

Догадка моя подтвердилась, и вновь лишь мысленно я увидел и услышал, как палач мой преодолевает расстояние в пять шагов, отделявшее мою спальню от гостиной. Луч света ударил мне в глаза и заставил зажмуриться. Когда через несколько секунд я открыл глаза, то смог разглядеть очень высокого и очень худого мужчину, одетого в узкую, почти обтягивающую одежду черного цвета, с закрепленным на лбу фонариком. Его бледное лицо выражало ту самую издевку, которая слышалась в его голосе, а тощее его тело пребывало в едва заметном, но постоянном движении. Создавалось впечатление, что стоя на месте, он словно балансирует на тонкой нити, натянутой над пропастью, и особенно противились падению в эту пропасть его длинные, хаотично болтающиеся руки, обтянутые перчатками. Я сразу подумал, что именно эти руки, похожие на двух змей, выползающих прямиком из тела, станут орудием моего убийства. Не пуля, не нож, а костлявые пальцы этих омерзительных рук, сомкнувшиеся на моей шее и сжимающие ее до хруста, который отзовется в ушах убийцы привычным его слуху сладостным триумфом.

Он отвратительно хихикнул, и продолжил дразнить меня своей издевательской речью:

– Лежит. Убивай, сколько хочешь. Бери и убивай. Простак, мой милый Простак. Как же приятно осознавать, что совсем скоро тебя не будет в этом мире. Как приятно. Скажи, Простак, тебе приятно это осознавать? Приятно знать, что ты на пороге ада?

Страх сковывал мои осознанные движения, и даже, если бы я хотел ответить, то не смог бы. Единственное, на что сейчас было способно мое тело – это невольная дрожь.