Захар Чернобыльский - Сталкер. Истории. Ч.З.О. Артефакт в пустоту

– С-спасибо, Вадь, я… Я не подведу!

– И не сомневаюсь. А теперь уйди с глаз моих, разгребай и сортируй всё это дерьмо, мне нужно ещё провести ревизию и сделать заявку на следующую поставку.

Славик засуетился, начал разбирать и сортировать ящики – пустые к пустым в одну сторону, с оружием и снарягой – в другую. Сидор смотрел на это дело, вцепился задумчивым взглядом в «плавающие» руки сталкера, которые «убаюкивали» ящик, качая его в руках, будто ребёнка. Он приметил, что все эти действия Славику давались не легко, и он то и дело промахивался – не попадал ящиком на ящик или ставил на край, от чего тот больно падал ему на ноги, но он терпел, виду старался не подавать.

– Смотри, вон те ящики для тебя – особые, со взрывчаткой. Не роняй, а то это будет последний день нашей работы вместе, – строго говорил Вадик и следил за руками сталкера с серьёзным взглядом. У Славика лицо багровело, на лбу и носу появлялась испарина. Стискивал зубы, напрягал скулы, и изредка что-то еле слышно, бурчал. Сталкер помнил, что Сидор говорил про «особые» ящики. Поэтому, при работе с ними, он выкладывался на все сто двадцать процентов – свою силу, и волю, что у него была, – до капельки собирал в мандражные кулаки, и ставил тяжёлые ящики практически идеально. Торгаш по первой наблюдал за тем, как он работает, то и дело поглядывая с нервозно-напряжённой физиономией, но после нескольких часов работы парня, когда тот всё расставил и взялся за метлу, которая в его руках пустилась в пляс будто «культурно отдыхающие» сталкеры в новогоднюю ночь, сказал спокойным довольным голосом:

– Иди перекури, хватит тут пылищу разводить. Я сейчас допечатаю заявку, выйду воздухом подышать, а ты начнёшь.

– Ага, да… Перекурить уже охота. – Сталкер поставил метлу в угол, вышел и прикрыл металлическую дверь, так аккуратно и нежно, будто боялся разбудить кого-то.

Дела торговца шли хорошо, даже очень. До того самого Адского Выброса…

– Стреляйте, защищайтесь! Они снова атакуют!!! – выстрелы очередями, одиночными… Остатки волны лезли по ограждению базы АПЛ, перелезали, застревая в колючей проволоке, а некоторые, прошитые пулями, оставались висеть на «колючке», впиваясь в острый металл. Капли бурой крови, стекающие по проволоке, образовывали на земле вдоль ограждения кроваво-красную линию-ручей. Сиплые стоны оставшихся в живых АПЛовцев, крики от боли, рык вурдалаков…

– Слева, слева обходят! Еще лезут… окружили блокпост у въезда! –крики сталкеров с блокпоста, длинные очереди из РПК. Прервались…

– Не сдавайтесь, соберитесь, чёрт вас дери! Вы что, хотите сдохнуть, вот так вот? Чтоб вас заживо растерзала и сожрала какая-то серая, гнилая тварь? Ну уж нет… – яростно, со злостью и каплями пота на окровавленном грязном лице, перешагивая, спотыкаясь о трупы тварей и своих людей, старался воодушевить горстку оставшихся в живых бойцов АПЛ их взводный, товарищ Карпов. Он обошёл своих людей, которые держали оборону в северо-восточной части базы, отстреливая пробиравшихся через укрепления и перелезающих ограждение монстров.

– Та-арищ командир! Та-арищ командир!!!

– Да, Ефряк, докладывай, быстро.

– К Карпову подбежал измотанный парень, в грязной драной когтями камуфляжной серо-зелёной форме, на голове зелёная каска в каплях крови. Это был ефрейтор – Ефряк Константин Константинович.

– Эту волну мы переживём, но больше… Больше не выдержим, – с глазами полными отчаяния произнёс он, задыхаясь. Карпову показалось, что глаза сталкера начали блестеть от скопившихся в них слёз.

– Все, абсолютно все, напуганы до усрачки. Не, ну а что, имеют право. Мы никогда не сталкивались, с этим… С этими… Трупоедами-вурдалаками. Ожившими мертвецами. Ч-чёрт, да я даже заметил сходство в одном из них с кем-то… Вроде это был один из родственников моего соседа, из дома на против. Тот приезжал к нему весной, на первомайские праздники, когда весь люд, как раз с первого по седьмое мая сажали картоху, а после трудовой недели отдыхали, жарили шашлыки, запекали в углях картошку и праздновали день Победы. Приезжал он один, на тёмно-вишнёвой «девятке» да день-два до девятого мая. Тонированное заднее стекло и два задних пассажирских боковых, литые диски, переливающиеся серебром на солнце, и неплохая акустика, из которой на всю громкость его магнитолы, неслась по деревне, залетая в каждую форточку и открытое окно, многим известная песня любимой группы:

День сменяет Ночь,