Villa Orient - Долг сердца

Я прошла к кожаному дивану и пыталась скрыть эмоции от воспоминаний. Я помню его. Помню, как отец притащил худого долговязого пятнадцатилетнего пацана-беспризорника через полгода после маминой смерти и помогал ему. Но лучше бы он этого не делал. Потом помню его одиннадцать лет назад студентом известного вуза и чемпионом ММА, подтянутым и крепким. И помню ещё кое-что, а думала, что забыла.

– Помню, Дэн.

– Так вот, какой ты стала.

– А ты ожидал увидеть гламурную девицу в норковой шубе с накаченными губами?

– А разве губы у тебя не накаченные?

– Подъёб засчитан. Плюс 100 очков. Я здесь за этим?

Он вдруг сразу стал серьёзным. Дэн вообще был глубоко вдумчивым, сколько я его помню.

– Нет.

– Тогда зачем?

– У твоего отца остался долг.

– Насколько я знаю, у моего отца не было легального бизнеса, поэтому наследство мне не полагается. Есть только недвижимость. Если нужно, я могу её продать.

– Нет, Оля, другой долг. Если бы были деньги, я бы отдал сам.

– Тогда что за долг?

– Он подписался на одно дело, и теперь его партнёры хотят, чтобы ты это закончила.

– Я ничего не знаю о делах отца. Это всем известно. Поэтому не представляю, чем могу помочь его партнёрам.

– Проблемы индейцев шерифа не волнуют. Они выйдут на тебя в ближайшее время. Скорее всего, на похоронах.

На похоронах. Это значит, что даже проводить отца я не смогу как следует.

– Оля, у тебя что-то болит?

– С чего ты взял?

– Ты морщишься как от сильной боли.

– Я устала, Дэн, и хочу домой.

– Хорошо, Оля. Я всё равно пока не знаю подробностей.

Сквозь затуманенное сознание я с трудом соображала. Зачем я здесь? Он ведь не сказал мне ничего важного. Просто хотел на меня посмотреть? Понять, насколько я вменяемая и подхожу для его планов? Мне это было безразлично. Сейчас я не чувствовала практически ничего кроме боли утраты. Поэтому спросила я совсем о другом:

– Меня кто-нибудь подвезёт?

– Да, но на твою съемную квартиру нельзя.

– Почему? – Я даже не поинтересовалась, откуда он знает про мою съёмную квартиру.

– Там гостеприимные китайские замки, вскрываются скрепками за минуту. А потом мори жучков по всем углам.

– Тогда куда?

– В квартиру отца, там охрана и чисто.

Тут в комнату резко вошла девица. Высокая, стройная, длинноногая, в коротких кожаных шортах на чулках в сеточку и цветной шубке из непонятного меха поверх майки, которая открывала бóльшую часть груди. Нарисованное красивое лицо, яркие губы и белые зубки, которыми она лениво пережевывала жвачку. Она бросила на меня беглый взгляд и обратила всё своё внимание на Дэна.

– Я зайду позже, босс, – прощебетала она.

– Да уж, моя радость, – мягкий тон мгновенно превратился в ледяной, – зайди позже.

Девица картинно развернулась и вышла, но дверь прикрыть не забыла.

– Я тоже пойду.

Я встала с дивана.

– Оля, мои соболезнования.

Мне было очень больно, и я опять морщилась.

Долг – это любовь к тому, что сам приказываешь себе.

И. Гёте

Меня проводили до квартиры и терпеливо дождались, пока я на связке ключей выберу нужные и открою дверь. Папа не экономил на двери и на замках. Они были сложными и негостеприимными.

Квартира за 15 лет почти не изменилась. Я всегда старалась поддерживать уют, который создала ещё мама. Благо, папа больше не женился, и никогда не приводил в дом других женщин.

Папа ночевал сегодня дома. На кухне стояла кружка из-под кофе, на разделочной доске остались свежие крошки хлеба для бутерброда. Я села на стул, закрыла рукой лицо и наконец расплакалась. Я больше не хочу быть сильной. Я хочу, чтобы кто-нибудь пришёл мне на помощь.

Жизнь настолько меня опустошила, что я не нахожу другого способа снять боль, чем принять вульгарный анестетик. Благо, папа всегда пил только хороший алкоголь, потому что мне сейчас подойдёт даже разбавленный медицинский спирт с сахаром. Я достала бутылку коньяка и рюмку. Чокаться не с кем, но за упокой это и не нужно…

***

Я проснулась далеко за полдень. Голова гудела, к горлу подкатывала тошнота, тело не слушалось, но я спала на кровати, хоть и не раздеваясь. Я вчера уговорила пол-литра коньяка в одиночку. Я села и отчаянно потёрла глаза, лоб, щёки и наконец встала, чтобы пойти в ванную.

Завтра похороны отца, а я даже не знаю людей, которые их организовывают. Мне никто не звонил, у меня ничего не спрашивали. Знают ли они, что папа хотел, чтобы его кремировали? Наверное, знают. Он проводил с ними больше времени, чем со мной. Надеюсь, что в их бизнесе принято обсуждать такие вещи.