Джей Ви Райтс - Скажи - «Убей меня»

Двигаться вверх становится все тяжелее. Теперь впереди виднеется несколько крупных бревен, срезы которых обращены к мужчине. Когда Егор приближается, он снова отчетливо слышит рыдающее «помоги мне, освободи меня», а на срезах проступают черты искривленных в страданиях человеческих лиц. Но стоит ему миновать их и обернуться, лица снова замирают в неестественной улыбке, будто нет больше смысла показывать свои терзания. И все же голоса не умолкают.

Они давят на барабанные перепонки и заполоняют собой черепную коробку, все существующее пространство, все бытие, становясь невыносимыми. В этот момент в правую ладонь упирается торчащий в одном из бревен нож.

Егор без раздумий вытаскивает лезвие из древесины, крепко обхватывает рукоятку и с ревом отчаяния вонзает на всю длину в вопящее лицо перед ним, протыкая глазное яблоко. Из образовавшейся дыры принимается бить темно-багровый кровавый ключ, а затем с губ слетает вздох облегчения и неожиданное, постепенно тающее в воздухе «спасибо». Испуская остатки жизненной жидкости, лицо сдувается, как воздушный шарик, и его очертания растворяются, снова преобразуясь в древесный рисунок. Надоедливый крик о помощи исчезает вместе с ним.

Найдя решение, Егор продолжает ползти на четвереньках и вонзать нож в человеческие лица, руки и ноги. Все они возвращаются к состоянию безмятежного дерева. Хотя с каждым ударом и приходится наблюдать отвратительное зрелище, последние выдохи благодарности успокаивают и ласкают слух.

Вот впереди виднеется лазурное свечение, мрак рассеивается, открывая вид на безупречно синее небо. Несколько круглых солнечных бликов медленно спускаются сверху. От них исходит ощутимое тепло. Один приземляется прямо на щеку горячим прикосновением, растягивается по правой скуле и задерживается вверху виска…

– Папа, ты уже не спишь? – тихонько спрашивает малышка своим тоненьким голосом, а ее крошечная ручка треплет тронутые сединой волосы на виске.

Егор вздрагивает от удивления и начинает постепенно возвращаться в реальный мир. Испуганно хлопает ресницами. Зрению возвращается четкость, и он расплывается в умиленной улыбке, видя русоволосое глазастое чудо перед собой. Быстро собирается с мыслями.

– Ага, догадалась, что я притворялся?

Теперь он проснулся окончательно и готов к игре. Когда он ловко проводит девочке вдоль ребер пальцами, та ежится и заливается звонким смехом, а потом прижимает к его губам порозовевшую щечку.

– Не дождалась меня вчера?

– Софи сказала не ждать, – по-деловому отвечает Кира.

Она морщит носик, не без удовольствия произнося уже ставшее родным имя на французский манер. Вдруг ее серо-голубые глаза расширяются и подсвечиваются восторженным огоньком вчерашнего воспоминания. Губки раскрываются для глубокого вдоха.

– А, а знаешь, что мы делали вчера вечером? – сбивчиво тараторит малышка. Ее глаза хитро сужаются, и она выжидает признаков ответной заинтересованности.

– Что же?

– Мы играли! Играли с собаками во дворе. Я даже научила Дану команде сидеть. Вот так.

Малышка спрыгивает с кровати, опускается на корточки и неуклюже переваливается на попу, мягко поднимая согнутую в собачьем жесте ручку.

– Только не говори мне, что Софья разрешила тебе подходить близко к вольеру!

Отец смотрит скорее с фальшивым укором, нежели с настоящим беспокойством.

– Нет-нет! Я их учила вот так далеко, – отрицает кроха, старательно мотает головой и пытается показать руками расстояние. – Они не могли до меня дотянуться, папа.

В теплом взгляде Егора отражается детское личико, которое сначала приобретает задумчивое, а потом печальное выражение.

– Но папа. Когда я смогу играть с другими детьми? Мне так хочется поиграть еще с кем-нибудь. С Софи, конечно, весело. И с собачками тоже, но…

– Милая моя девочка, – вкрадчиво начинает объяснять Егор, приподнимается и садится на край кровати, усаживая дочку к себе на колени. – Ты ведь знаешь, что для тебя это опасно. У тебя слабое здоровье. Ты же не хочешь чем-нибудь заразиться, а потом лежать в больнице и грустить одна?

Его палец аккуратно нажимает на кукольный носик. Кира только вертит головой, поджимая губки. Глаза, увлажнившиеся от расстройства, начинают бегать из угла в угол.

– А ты знаешь, что сегодня утром я совершенно свободен? – неловко цедит сквозь зубы Егор, потирая пальцами подбородок. Ему совсем не хочется видеть в этих глазах слезы, да еще и с самого раннего утра. – И, представляешь, почти целый день, до самого вечера могу посвятить только тебе. Что же нам сделать интересного? Хмн… А помнишь, мы вместе собирались приготовить шоколадный торт?