– Да, – прошептала я.
– Соболезную, – сказал он и захлопнул дверь.
Машина завелась, выпустив облачка серого дыма, развернулась и поехала в сторону морга.
На следующее утро тетя Оля попросила сходить с ней на опознание.
– Сашенька, Сашуля, помоги мне, пожалуйста, – всхлипывала она в трубку.
В городе у них никого не было, жили они всегда вдвоем. В милиции ей сказали, что протокол опознания вчера неверно составил следователь-новичок или что-то вроде того. Тетя Оля плакала в трубку и не могла ничего толком объяснить. Я не хотела видеть Веру с обрезанными волосами, окруженную безразличными людьми, но не смогла придумать, как отказаться. Почему-то ни меня, ни родителей не удивило, что тетя Оля попросила пятнадцатилетнюю девчонку сопровождать ее в морг. Мама без конца ахала. Отец собрался со мной, надел брюки и пиджак. Рубашек он не носил, поэтому под пиджак нацепил белую футболку с надписью.
Мы зашли за тетей Олей. Сначала ждали, пока она оденется, потом – пока накрасится у зеркала в прихожей. Она красила ресницы и плакала, тушь тут же стекала, она стирала черные ручейки салфеткой и снова красила. Верины стоптанные балетки валялись под полочкой с телефоном так, как Вера сбросила их на бегу в последний раз: одна поверх другой, лопнувшей подошвой вверх. На вешалке косо висела сумочка на блестящей металлической цепочке – я подарила на двенадцатилетие. Ее первая настоящая дамская сумочка, Вера гордилась ею и всюду носила. Со временем сумка обтрепалась, на новую денег не было, поэтому Вера брала ее редко, когда мы гуляли вечером или на дискотеку, где все равно темно и ничего не видно.
Тетя Оля вытерла последние черные дорожки со щек, причесалась и стала искать кофту. Мы говорили ей, что на улице тепло, она отвечала: да, конечно, сейчас лето, – но продолжала искать. Кофта нашлась в шкафу на своем обычном месте. Тетя Оля надела ее, потом сняла и повесила на крючок в прихожей. Причесалась, дрожащей рукой накрасила губы. Она без конца говорила, говорила, говорила: как же так, что же такое делается, ведь Верочка совсем молодая, такого не может быть, наверное, вчера она ошиблась при опознании, ей дали всего минуту в морге, не было времени проститься, как же можно так поступать с людьми.
Я старалась не встречаться с ней взглядом, боялась новых видений. Тогда, в Вериной прихожей, я поклялась больше никогда и никому не смотреть в глаза.
Тетя Оля снова стала искать кофту, мы с отцом не торопили ее, молча ждали. Дверь в комнату Веры была открыта. Выглядывала деревянная спинка кровати и висящая на ней майка с длинным красным волосом.
Потом мы ехали в автобусе на другой конец города, до городской больницы и морга. Тетя Оля не переставая повторяла, что не может быть, Вера не могла этого сделать, ведь все было хорошо, может, не слишком, но нормально, как у всех. Я сжимала поручень.
Среди белых корпусов стоял невыносимый запах. Вчерашний лейтенант-толстяк ждал нас у входа в морг, прикрывая нос и рот носовым платком.
– Позавчера заводские опять спиртом потравились, – сказал он через платок. – Холодильников не хватает. Хорошо, хоть свет дали.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Чифанька (чифальня, чуфальня) – бистро или столовая с китайской едой.