Гаянэ Абаджан - С каждым может случиться

– На! Забирай свою шаурму! А то скажешь, что бабушка совсем тебя обобрала.

– Я так не хочу! – пытался капризничать почти взрослый пацан. – А где остальное?

– И почему же ты не хочешь? – сделала я удивление в голосе. – Ты должен видеть, что ты ешь! – продолжила я давно назревший заготовленный монолог. – Лаваш – это хлеб. Я его оставила себе в качестве репарации. Но самое же главное – начинка! Вот она- вся твоя Прими пожалуйста полностью, ничего не забрала.

С тем я и удалилась на кухню. Но поняла, что не всё ещё сказала, комком во мне осталось самое главное. Потоптавшись, решила в себе гадости не копить, поэтому вернулась:

– Я считаю, что ты в отношении меня используешь двойные стандарты! Если бы я сейчас тебе такую жижу приготовила, то не избежала бы семейного скандала! А где-то там, – я помахала руками на окно, из которого хорошо просматривалась базарная забегаловка. – Пожалуйста, мы счастливо поедаем это, это…

Моё горло перехватила обида. И я бросила ему в лицо своё самое страшное обвинение:

– А потом приходим домой СЫТЫМИ!

Прошёл примерно час. И обнаружив, что ужин внуком давно окончен, а тарелочка с "шаурмой" так и осталась в столовой не тронута, я довольно издали, как бы просто так спросила:

– А ты знаешь какое дерьмо на вкус?

Моментальный неподготовленный ответ сильно погруженного в планшет подростка:

– Нет.

Забрав со стола блюдечко, прикинув варианты дальнейшего использования этой начинки, опорожнила содержимое в мусорное ведро. Сделала ещё некоторую паузу и, уже моя посуду, закончила мысль:

– Если и ты, и я не знаем, какое дерьмо на вкус, то тут ничего исключать нельзя. Если его хорошо поперчить и посолить, то такая кучка вполне возможна.

– Чего ты ко мне пристала, – уже взвыл внук из своей комнаты.

– Я пристала? Я просто поражаюсь этой нечестности. Дома ты ковыряешь в тарелках, а на улице ешь любые посоленные с перцем кучки жижы! Да, это несправедливо. Я обиделась! Очень. Там – жижу, тут – ковыряем. Жестокий двойной стандарт!

*****

Истина всегда сокрыта. Она заключалась вовсе не в том, что я действительно могла расстроиться или обидеться.

Я и сама, прежде чем включить сознание на "лучше съесть банан или йогурт", за жизнь "заела тоску" тонной "делише", включая жареные вокзальные пирожки, и испила "залейте/разведите", ожидаемо обзавелась и гастритом, и холециститом, и что ещё там случается. И теперь я пыталась загнать в сознание ребёнку ассоциацию, чтобы глядя на все эти дары изобилия людных перекрёстков, у него невольно всплывало: "Тут ничего исключить нельзя".

Не обязательно же из поколения в поколение передавать "свой путь", можно же и попробовать передать сразу результат некоторых экспериментов над собой. Конечно, если сумеется.

Как известно каждому уготован именно его крест, то есть такой, нести какой ему под силу… Грустно такое слышать… Значит я вот всё это в состоянии… Уже дважды в жизни без вещей выйти из квартиры и уйти подальше от своего дома. Никогда не думала о себе, что я такая сильная и решительная… Или слабая и трусливая? Или принципиальная?

Совершая в своей жизни поступки мы так и не можем даже по ним оценить себя. На что мы способны? Чего мы стоим? Что нами движет в конце-то концов? Что уже говорить о какой-то оценке себя по тому мусору, который зовется роящимися в голове мыслями… Ничего мы о себе понять не можем. И как следствие – нам не дано предугадать свое поведение не только в жестком экстриме, но и в моменты любых жизненных развилок.

Ну, да что я всё о себе да о себе… Отвлеклась, извините.

***

Этот странный метафизический случай произошел в небольшом шахтерском городке.

Петр Иванович, отслужив положенных двадцать пять лет вместо того чтоб к дембелю задержаться в каком-то крупном городе, как делали его друзья- сослуживцы, предпочел вернуться на родину. Жена за отсутствие культурной составляющей в виде театров и филармоний на избранной местности на супруга поворчала, но будучи родом тоже из этих мест – выбор приняла.

А что плохого в этом южном, укутанном абрикосами городке? Да, это всего лишь маленький райцентр, но до области- близко, ЖД вокзал- есть, а до аэропорта можно доехать быстрее, чем из областного центра, пока там по всем пробкам пропетляешь. Культура теперь тоже вся в близкой доступности- на магнитных и цифровых носителях, так что кто хочет – тот всё получает.

Короче, жили они, поживали. Но дома ещё совсем не старому мужчине, дачным хозяйством не увлекающемуся – делать абсолютно нечего, да и копейка лишняя не помешает. Поэтому отправился Петр Иванович теперь уже не служить, а работать дальше. Его армейские друзья приспособились кто в охрану, а кто- в отделы кадров дела оформлять. Но ему хотелось чего-то более живого. Чтобы его пытливая натура могла себя проявлять, а не просто ради кучки денег штаны просиживать или скучные бумажки перебирать. В конце концов он по уставу да субординации наслужился уже и пора о чем-то для души более радужном подумать. А поскольку в армии Петр Иванович был замполитом, то и устроился он дальше по воспитательной части – в местную школу учителем истории.