Zak Dummy - Исповедь грешника. Том 1. Гордыня

– Хух. Да уж. Наконец.

Левый уголок губ дёрнулся, вспотевшая рука оставила влажный след на тёмном столе.

– Что наконец?

– Завали ебало.

Резкий и даже несколько раздражённый ответ обидел миниатюрную девушку. Она замигала красным и замолкла.

– Спокойнее, спокойнее.

Веки прикрыли бегающие глаза, голова откинулась назад, а указательный палец начал выбивать ритм.

Глаза перестали бегать, а стук сердца, который кажись молотом проходился по рёбрам, затих.

Мертвенная обстановка в квартирке, так присущая больничным палатам вновь воцарилась.

К сожалению, только на минуту. Как только системный блок издал звук, с которым обычно два боксёра начинают танец потной страсти на ринге перед толпой извращенцев, он резко открыл глаза.

– Зззздарова, вишенки!

Хлопок, издавшийся от страстного поцелуя двух его бледных ладоней прямо у микрофона, заставил диаграмму в боковой части экрана взреветь.

Хотя одна из рук не до конца бледная. На ней уже затёршая картина песочных часов. Как только хлопок прогремел, отбиваясь от бетонных стен мёртвого здания, парень продолжил говорить. Он говорил, говорил не затыкаясь.

Даже не понятно, когда он умудрялся дышать.

Один раз он так увлёкся, видимо, подметив на экране цифру и озвучив её с такой радостью, что упал вместе со стулом.

– Пххх. Цель достигнута.

Крехтя он поднялся, опираясь о шкаф, в который стукнулся. На мгновение взгляд его дёрнулся к верху шкафа, где, стоит лишь картонная коробка. Заглянув внутрь можно увидеть огромную стопку, аккуратно сложенную, состоящую из одних рисунков. Детских и неуклюжих.

Тут и домик, и семья, и солнце. Можно было бы подумать, что парень сентиментальный, что хранит русинки с детства, но бумага выглядит новой. Ей не дашь и пары лет.

– Т-т-т. Ну что бывает.

Потирая голову, он улыбнулся.

Боковое отделение на экране будто взорвалось. Один текст начал смещать другой. И все как на подбор: «Ха-ха», «Ну он как всегда», «Не больно?».

Но парень не обратил на это внимание. Он дёрнул плечом будто бы отталкивая чью-то руку.

Его взгляд чем-то даже кажется пустым, смотрит на цифру, которая то падает то, поднимается.

– Сто тысяч. Новый рекорд.

Стоило ему озвучить, как боковое окно ещё раз взорвалось, но уже поздравлениями.

– Спасибо.

Потерянный голос отбился по пустым стенам комнаты. Ещё раз дёрнул плечом, но уже агрессивнее.

«Кто это там?»

Приглядевшись я подметил нечто полупрозрачное позади него, то что не видно человеческому взгляду.

«Интересно»

В руке парня появилась сигарета уже извергающая дым.

– Да.

Тихо, почти про себя.

Откинув голову, он выкурил пол сигареты одной затяжкой, а после изверг целое облако дыма.

– Знаете.

Спокойная интонация, смотря в пространство, совсем непохожая на того весёлого и жизнерадостного человека, веселившегося целый час.

Сев поудобнее на стуле, он выпрямился.

– Я хочу вам всем сказать. Всем тем, кто поддерживал меня все эти годы. Кто смотрел меня ещё в пору экспериментов. С херовой камерой, с подачей, о которой сейчас даже вспоминать стыдно.

Он сглотнул.

– Те, кто делился своим МНЕНИЕ, кто ПОМОГАЛ мне стать ЛУЧШЕ.

На некоторых словах он сделал явный акцент, твёрдый и агрессивный. Можно даже подумать, что он не благодарит, а высмеивает.

– Я…

Снова затяжка, после чего он потушил бычок о чистый стол.

– Ненавижу вас всех.

Спокойно смотря в экран, произнёс, но видно по взгляду, что он сдерживается.

– Да, вас всех.

Голос дрогнул, отдавая хрипотцой.

– Борцов за социальную свободу, пх-х. Тех, кто если понадобятся обсмеют человека за его безобидные желания или же поцелуют обувь чёрного и отвесят пощёчину белому, чтобы с какого-то чёрта назваться толерантными.

– Феминистки, которые с пенной у рта будут требовать, чтобы их не называли бабами, а сами будут говорить какие мужики убийцы и насильники и как им нужно отрезать причиндалы. Они будут требовать, чтобы их ценили только за внутренний мир, а не по внешности. И будут обижаться на то, что не получиться не обращаться внимание на здоровое колесо в носу или небритые части тела, которые они заботливо окунут в зелёнку. Нет это ведь нормально, как и нормально ненавидеть мужчину только потому что он мужчина.

Воздух в лёгких закончился. Он сделал вдох, прежде чем продолжить.

– Защитники лгтб, которые скорей свою малолетнюю дочь подставят под педофила, чем примут, что это отклонение и будут трубить об этом во всех новостях. Смотрите все! Мы отдали свою дочь педофилу! Я хороший человек, непредвзятый. Им легче сказать своему ребёнку или даже лучше чужому, что он может отрезать или пришить член, нежели просто объяснить основы биологии. Нет, ведь прослыть непродвинутым и боже упаси консерватором куда страшнее, чем сломать жизнь собственному ребёнку. Беззащитному созданию, которого привели в этот мир отчаяния даже не спросив.