А Тернер - Язык тела

Вот черт!

— Справедливости ради, у них есть только двадцать — тридцать минут на обычное вскрытие, а анафилаксия как раз заведомо трудна для посмертной диагностики.

— Послушай-ка, это же ты кое-что заметила. Ты всегда замечаешь мелкие детали, когда другие люди просто скучают. Так было всегда, даже в твоем детстве, — утвердила бабушка, вилкой указывая на Кэсси. — Тебе следовало бы быть одним из таких докторов, с твоими-то мозгами!

Внучка лишь пожала плечами — бабушка уже не раз приводила этот аргумент. Кэсси знала, что была неплохим техническим специалистом в морге, но становиться патологоанатомом? Это звучало смешно — как перейти от пяти боковых нокаутов в парке к игре в «Арсенале». Медвуз не для таких девушек, как она, полуобразованных и выросших в зданиях городского совета. Гораздо больше такое образование подходило людям вроде Арчи Каффа — шикарным самцам, которые, казалось, плыли по жизни в ореоле непоколебимой уверенности в себе.

— А как же твои пятерки в вечерней школе? — продолжила бабушка и пересчитала отличные оценки на пальцах. — Пятерки по биологии и химии, четверка по физике. И пятерка по классической литературе.

— От этого пользы не больше, чем от макраме.

После окончания школы с четырьмя плохими выпускными баллами Кэсси намеревалась сбежать из бабушкиного дома. Конечно, она ее любила, однако, разница почти в пятьдесят лет, казалось, служила непреодолимой пропастью между ними. Заветной мечтой Кэсси было уехать за границу и жить где-нибудь в прохладном месте вроде Берлина. Однако, когда Мазз, ее тогдашний бойфренд, рассказал девушке про сквот [5] Сквот — дом или квартира, незаконно занятые группой бездомных людей. попрошаек в заброшенном административном здании на ферме Чалк, она решила, что это лучше, чем ничего.

В день, когда Кэсси исполнилось семнадцать, согнувшаяся под тяжестью переполненного рюкзака девушка обняла на прощание на пороге бабушку. Обе едва сдерживали слезы. Но когда Кэсси вышла на улицу, ее слезы высохли, и на смену печали пришло нарастающее возбуждение: она наконец-то свободна и может начать по-настоящему взрослую жизнь, ни перед кем не отчитываясь.

Через три месяца, когда отношения с Маззом прекратились, Кэсси скиталась по притонам, переезжая после каждого неизбежного выселения властями. Эту жизнь нельзя было назвать комфортной: все квартиры были скудны на удобства, в них часто не было ни воды, ни электричества, а меняющиеся группы соседей по дому отличались сумасшествием и креативностью. Сильно преданные друг другу, они делились всем, от еды до наркотиков, и Кэсси Рэйвен упивалась свободой за пределами родного дома — во всяком случае, какое-то время.

Спустя примерно полтора года этой бродячей жизни у девушки, продававшей газету « The Big Issue» [6] Британская уличная газета, организованная в качестве социального проекта. Как и многие уличные газеты реализуется бездомными, давая им возможность минимального заработка и интеграции в общество. недалеко от дорогого магазина, состоялась случайная встреча, изменившая все. Стильная женщина лет сорока пяти подошла купить газету и осталась поболтать с продавщицей. Женщина оказалась преподавателем естественных наук из местного колледжа для взрослых. Она стала постоянно навещать Кэсси, принося девушке сэндвич и чашку кофе.

Их разговоры затрагивали невероятное количество тем, начиная с восприятия глазом цвета в свете открытия воды на Марсе и заканчивая открытием целых пяти процентов неандертальской ДНК у европейцев. От этих встреч мозг Кэсси взрывался как фейерверк. Несколько недель спустя она уже записалась на вечерние научные занятия к миссис Эдвардс, или миссис Э., как называли ее ученики. После трудного старта Кэсси начала жадно дышать знаниями, как дышит дайвер, поднявшийся на поверхность.

— Что ж, я знаю одно, — говорила Вероника, — твоя мама, упокой Господь ее душу, очень бы тобой гордилась.

Кэсси Рэйвен перевела вслед за бабушкой взгляд на фотографию, стоящую на каминной полке. На фото была изображена хорошенькая девушка лет двадцати в блузке с оборками, пышными волосами и застенчивой улыбкой. Маме было всего двадцать шесть, а отцу — немногим больше, когда они погибли в автокатастрофе, став жертвами подростка, водителя угнанного «Порше». Осиротевшая в возрасте четырех лет, Кэсси едва помнила свою мать, если не считать нескольких секундных ощущений: нежную щеку перед сном, арбузную сладость ее духов и платье с гигантскими оранжевыми маками. Почему-то ее воспоминания об отце были более яркими: папа несет Кэсси на плечах через лес, ее руки крепко сжимают отцовские темные кудри, он делает забавные рожицы, изображая самолетик вилкой с какой-то едой. Но то же самое лицо могло внезапно вытянуться в морду жуткого монстра.