Павел Давыденко - Ученица

— Ты чего тут притих?

— Слушай, ты полностью прочла дневник?

— Да. — Аня поставила две исходящие паром кружки на стол. — А что?

— Получается, что Конову насиловал… Двоюродный дядя? Муж этой тетки, которая сейчас в квартире? Верно я понимаю?

— Видимо да.

Аня села в компьютерное кресло, поставила ногу на сидение, а подбородком уперлась в коленку. Халат ее при этом заманчиво задрался и Турка отвел взгляд. Аня как будто знала, куда он смотрит, но позы не меняла. Он заговорил, глядя в стену:

— Мне она сказала, что до секса не дошло.

— Может, ей было стыдно. Может, не хотела травмировать. У меня проскальзывала идея, что этот дядя причастен к произошедшему. Что если это он ее похитил? Может, в сговоре с теткой. Увез Конову в ту же деревню, чтоб квартиру продать. Он, судя по записям Лены, тот еще извращенец. Нужно проверить, где он… Тогда в квартире я его не встретила, но он мог быть на работе. И тетка о нем даже словом не обмолвилась.

— Да я тоже об этом думал… Но откуда он нарисовался?

— Не знаю. А еще у меня ощущение, что ответ, где Конова, все-таки в дневнике, только я не смогла его увидеть. Еще почитаю внимательно.

— Но ты-то… Блин, ты прочла его как рассказ что ли?

— В смысле?

— Да даже на выдуманные истории люди реагируют иначе! — воскликнул Турка, глядя девушке в глаза. — Где эмоции? Где вопросы?

— Я пытаюсь подойти к этому отстраненно, как следователь или сыщик. Тем более, я Конову вообще не знаю.

— Ага, ясно, — буркнул Турка. Аня передала ему кружку, он отпил и сразу обжег язык. Виду не подал, хотя чуть не расплескал на себя кофе.

— Тебе самому надо почитать дневник, полностью, — Аня взяла свою кружку и подула. Прикоснулась губами к ободку. — Тогда тебе будет проще понять все. Может, полегчает. А я могла что-то упустить или не так понять. Кроме того, у нее почерк в некоторых местах такой, что даже она сама не разберет. Часть страниц я так и не расшифровала. Но это ж не шпионский детектив, верно? В дневнике есть важные данные, которые помогут понять Конову, может, составить ее психологический портрет. Некоторые страницы буквально сочатся всякой дрянью. Но как это поможет нам найти ее, я убей бог, не знаю. Даже если принять во внимание этот конфликт с «С», и что он ее куда-то звал. Как его найти? Да и что он нам скажет? Предъявить ее тетке или найти дядю? Что мы можем сделать-то? Пошлют куда подальше и весь разговор.

Турка вновь попытался отпить кофе, потом чертыхнулся и отставил кружку на стол. Потом встал, походил по комнате. Что если он с самого начала ошибся в Лене? Что если она много чего не договаривала и теперь… есть ли вообще смысл искать ее теперь?

— Я запутался, — глядя в окно, сказал Турка. — Ничего не понимаю. Чувствую себя лохом!

Аня подошла сзади, и ее легкое дыхание, пощекотало шею. Сквозь занавеску пробивался тусклый свет, день клонился к закату, так толком и не разгоревшись. Анина рука скользнула по его плечу, губы зашептали возле самого уха:

— Ты слишком напрягаешься с поисками. Тебе нужно почитать дневник, обдумать все. Тогда придет верное решение.

— Ты прочла там, — выдавил Турка в тон девушке, — что-то такое? Я… Поэтому и не хочу читать его. Потому что… Неважно.

Рука скользнула к шее, прошлась по волосам, чуть прихватила их. От этого по спине Турки пробежали мурашки, а к паху прилил жар.

Они не сговариваясь, впились друг в друга. Аня пискнула. Неловко стукаясь зубами, кусая друг друга за губы, они повалились на диван, прямо на стикеры, на тетрадку, на дневник и маркеры. Целовались жарко, исступленно. Аня тяжело дышала, а Турка сунул руку под халатик, гладя нежную кожу, тиская, сжимая. Он будто в марионетку превратился, разум вышибло напрочь.

После Аня оседлала его, и ритмично двигая бедрами, закусила губу.

После секса они лежали, тяжело дыша. Потом выпили остывший кофе, и почти не разговаривали. Как будто бы их застигли взрослые, вогнав тем самым в молчаливый стыд. Аня пробормотала, что ей надо готовиться к экзамену, хотя вряд ли бы она смогла сейчас что-либо выучить. Они попрощались, Аня клюнула Турку в щеку, и тот вышел на лестничную клетку, гадая, это здесь так холодно или у него на душе?

От Лены он никогда в таких чувствах не уходил.

На улице по-прежнему царствовала слякоть. Возле подъезда ошивались те самые придурки, которых маячили днем. Сейчас их было трое, и один, в синей куртке и дурацкой шапке с помпоном, крикнул Турке: