Ингар Йонсруд - Калипсо

Боже мой.

Фармацевт Педер Расмуссен был старше него, грузный и с грубо очерченными мышцами от плеч к шее. Он снял рубашку, вся грудь была в пятнах крови. Потом сел верхом на ноги Фредрика. Темные, застывшие как желе волосы и косящие глаза. Из десны между передним зубом и клыком сочилась кровь, должно быть, он так сильно сжал челюсти, что корни зубов сместились. Одной рукой он мертвой хваткой вцепился в воротник рубашки Фредрика, размахивая револьвером в другой.

Фредрик сидел спиной к входной двери. Но по бегающим глазам Расмуссена он понял, что за шторами что-то происходит.

– Я снесу башку этой свинье! – прокричал он. – Если вы прикоснетесь к двери, я снесу ему башку!

Дуло пистолета направлено в лоб. Запах пота, тяжелое дыхание перечной мятой. Мужчина с голым торсом встретился с ним взглядом. Фредрик искал в этих глазах умного академика Педера Расмуссена, так про него говорили. Но там не было и следа его. Только безумие.

Кончик языка скользнул по капле крови во рту, клык окрасился розовым. Он причмокнул и прошипел:

– Я серьезно. Черт меня побери, я вышибу тебе мозги прямо на этих гребаных шлюх, если они не свалят отсюда.

– Папа… его руки…

– Педер Расмуссен! – раздался голос снаружи. – Педер Расмуссен!

На долю секунды тот замешкался. Пора. Только один Бог знает, что сделает этот безумец, когда поймет, что у Фредрика свободны руки. Изо всех сил Фредрик откинул тело назад и ударил по руке, державшей револьвер. Он попал по запястью, и оружие отбросило к стене. Фредрик схватил Расмуссена за голову и притянул к себе.

– Пора! – закричал он. – Он без оружия! Идите!

Расмуссен лбом ударил в нос Фредрика, сосуды лопнули, и хлынула кровь, но Фредрик держался, пытался вцепиться в него зубами, бил кулаками по ушам, царапался, кусался, чувствуя вкус крови.

Вдали послышался грохот выбитой тараном двери. И голос. Но не тоненький, испуганный голос мальчика.

– Стоять! Я выстрелю.

Фредрика обдало холодом. Хватка, которой он удерживал Педера Расмуссена, ослабла. Рот медленно открылся. Он повернул голову. Отхаркнул кровью. Расмуссен лежал на нем и таращился.

Между ними и входной дверью стоял, пошатываясь, мальчик. Ноги прижаты друг к другу, а руки подняты. Маленькие кулачки побелели, сжимая рукоятку револьвера. Прямо в дверях замерли трое полицейских из отряда мгновенного реагирования. Одетые в черное, в масках, оружие наготове. Среди них и Андреас, форменная куртка на нем топорщилась под пуленепробиваемым жилетом.

– Стоп, – сказал один из парней. Размеренно. Непостижимо спокойно.

– Мальчик, мы отступаем. Не стреляй. Успокойся. Мы не причиним вам вреда.

И вдруг резкое движение вперед. И полицейские стали отступать, так тихо, так внимательно, так осторожно.

– Стреляй в этих подонков! Пристрели их!

Монстр заревел. Криком безумия, со слюной и желчью.

– Нет…

– Папа…

– Стреляй!

Осень принесла дождь, за дождем последовал ветер, ну а где ветер, там и листья.

А он все не останавливался. Придурковатого вида неряшливо одетый человек, шаркая ногами, возился между памятников. Вонзал тупые зубчики грабель в побуревшие осенние лохмотья. Собирал листья и клал в мусорный мешок, который волочил за собой.

– Печально, – пробормотал человек по имени Микаэль Морениус. Светящийся золотом окурок зашипел, упав на асфальт. Микаэль наступил на него и раздраженно заметил, как дым просочился из-под кожаных ботинок.

Шаги по парковке за его спиной были короткие и тяжелые и прервались сильным приступом кашля. Микаэль повернулся к прибывшему. Пожилой крупный мужчина, опирающийся на крышу машины, старого синего «Фиата», и отхаркивающий мокроту в носовой платок. Микаэль дождался, когда тот закончит, и подошел, протянув руку.

Мужчина взглянул на него. Пожал протезную руку Микаэля. И они сели в белую как мел «БМВ».

– Черт, – прохрипел старик и прижал платок к носу, рукой нащупывая кнопку, чтобы открыть окно. – Ну и вонь тут, – продолжил он с явным русским акцентом.

– Я курю в машине, – сказал Микаэль.

– К такому и я привык. Нет, здесь что-то другое..

– Тогда это котята.

Микаэль повернул ключ в замке, и окно опустилось. Сам он почти не чувствовал запахов. Обоняние пропало, когда врачи ампутировали руку. Никто так и не смог объяснить, как одно связано с другим.

Русский приоткрыл только маленькую щелочку.

– Кошка решила использовать пространство под капотом как роддом. Мелкие засранцы намертво пригорели к мотору, – объяснил Микаэль.