Даниэль Жирар - Эксгумация

В глазок Анна увидела пустой коридор. Затем открыла дверь и нашла возле двери огромный букет. Бледно- и ярко-желтые розы, каллы, фрезии, хризантемы.

Она сжала кулаки, пытаясь побороть страх.

Огни мигалок рисовали на светлом фасаде здания тени и подсвечивали синим цветом нижнюю часть листьев на невысоких дубках, высаженных вдоль бульвара, создавая впечатление подводного мира.

Чтобы не окоченеть на зябком ночном воздухе Сан-Франциско, соседи стояли вдоль тротуара в куртках, накинутых прямо поверх пижамы или спортивного костюма. Сбившись небольшими группками и сложив на груди руки, люди смотрели на дом.

Они ждали ответов. Это не тот район, где убивают людей. Было видно, что они замерзли и напуганы. Шварцман могла сказать о себе то же самое.

Но она не поддастся страху. Она не знала точно, стоит ли за этой смертью Спенсер. Правило судебной медицины номер один: никогда не пытайтесь заранее предугадать результат. Именно это она ценила в своей работе. Никаких коротких путей.

Анна вышла из машины, открыла багажник и вынула черный чемоданчик с жесткими стенками. Сосредоточенно прошла по тротуару к зданию, показала удостоверение и переступила порог.

Кен Мэйси дежурил у двери.

— Добрый вечер, док.

Шварцман улыбнулась его добродушному лицу.

— Добрый вечер, Кен. Не ожидала увидеть вас сегодня вечером.

Она сняла короткие черные ботинки и надела темно-синие «Кроксы», которыми пользовалась, работая в помещении.

— Поменялся сменой с Харди. Он купил билеты на «Уорриорз» [1] «Голден стейт уорриорз» — профессиональный баскетбольный клуб, выступающий в Национальной баскетбольной лиге и базирующийся в Сан-Франциско. и теперь ведет на матч всю семью.

— Повезло, — сказала она, довольная, что есть минутка переброситься парой слов с коллегой.

— Это точно.

Шварцман натянула поверх кроксов синие бахилы.

— Есть ли новые рестораны, чтобы пополнить мой список?

— Пробовали тот ливанский ресторанчик, который я рекомендовал? — спросил он.

— «Маззат». Попробовала, — подтвердила она. — Да. Была там. На прошлой неделе. Хотела поблагодарить вас по электронной почте. Я заказала кёфте. Вкуснотища.

Кен улыбнулся.

— Я тоже обожаю кёфте. И бамию.

У Кена имелся бесконечный список лучших заведений этнической кухни в городе, торговавших навынос.

— Готова попробовать еще что-нибудь новенькое.

— Замечательно, — сказал он. — У меня есть кое-что для вас, когда вы вернетесь.

— Отлично. Я уверена, что проголодаюсь.

Кстати, она уже заметила одну особенность своей новой жизни в Сан-Франциско: здесь у нее усилился аппетит. В Сиэтле были потрясающие рестораны, но, увы, ей было не до них. Пребывая в вечном стрессе из-за Спенсера и учебы, Анна редко ела вне дома, а еда, которую она выбирала, скорее предназначалась для поддержки организма, а не для удовольствия.

И вот теперь, живя в новом городе, Шварцман частично избавилась от этого тяжкого груза, и ее аппетит улучшился. Для нее было обычным делом второй раз поужинать, поздно вернувшись домой с работы.

Она взяла чемоданчик и, переключив внимание на здание, перешла в рабочий режим. Обвела взглядом холл, пока еще не зная, куда ей нужно идти.

— Понял, — сказал Кен, покачав головой. — Извините. Поднимитесь на лифте на четвертый этаж. Там действительно чисто. Никакой крови.

— Спасибо, Кен, — сказала Шварцман и с чемоданчиком в руке шагнула в фойе.

Здание, вероятно, было построено в 1940-х годах. Узкий вход, крупная мраморная плитка популярного тогда цвета розовой лососины. Пройдя мимо женщины в пижаме, она вошла в пустой лифт как раз в тот момент, когда двери закрывались. Трясясь и содрогаясь, лифт поплыл вверх.

Но Шварцман все равно нравилось ехать в нем. Она не любила ходить по лестницам, особенно на выездных случаях.

Квартира жертвы явно была недавно отремонтирована. Повсюду дорогой паркет с широкой доской. Стены оштукатурены под бетон, в котором она узнала «американскую глину». Цвет «зеленый шалфей». На двух самых больших стенах висели две огромные масляные картины. На обеих сцены из сельской жизни. На одной — река и мельница, на другой — старый амбар. Стильный диван из шенилла с шелковыми декоративными подушками в цветочный орнамент.

Несмотря на декор, квартира производила жутковатое впечатление. В комнате было слишком светло. Слишком упорядоченно. На столе фотографии в рамках, расставленные под идеальным углом друг к другу. Ничего лишнего. Кто-то обожал порядок во всем.