Даниэль Жирар - Эксгумация

В дальней части гардеробной виднелся проход, ведущий в другую комнату. Раньше его здесь не было. Гладкий дверной косяк, раздвижная дверца в стене. Высота меньше, чем у обычной двери. Может, футов пять высотой.

В комнате было темно, ничего не видно.

— Кто там?

Крик повторился.

— Кто там? — повторила она громче.

Нет ответа.

Ее до самых костей пробрала дрожь. Уходи . Анна повернулась, чтобы уйти, но внезапно тьму прорезал свет. На темном полу съежилась женщина. Темные волнистые волосы спадали ей на плечи. Узкие бедра и спина напомнили ей Сару Фельд. О боже … Она была права. Еще одна.

— Давайте я вам помогу, — прошептала Шварцман, шагнув к ней.

— Нет, — рыдая, воскликнула женщина.

— Успокойтесь, — сказала Шварцман, подходя к двери.

Женщина опустила голову. На ней была толстовка с леопардовым принтом. Точно такая же, какую Анна купила в Сан-Франциско, такая же, какая была на ней в гараже. Спенсер взял ее — что? — чтобы надеть на свою следующую жертву? Нет. Толстовку взяла полиция в качестве вещдока вместе с другой ее одеждой. Как Спенсер ее достал?

Она поморгала и обвела глазами затемненную комнату. Пол покрыт темной плиткой, стены почти черные. В освещении было нечто такое, отчего женщина казалась частично затемненной, словно отделенной от Анны облаком.

Комнату заполнило механическое шипение. Шварцман отшатнулась, телефон задрожал в ее руке. Комната была ловушкой. Женщина повернулась к ней. Даже со свисающими на лицо волосами, Анна узнала ее. И тут же вскрикнула. Ее колени подогнулись.

Этой женщиной была она сама.

Гринвилл, Южная Каролина

Это была голограмма.

Изображение ее самой, лежащей на полу в гараже Авы. Позади своей головы Анна увидела осколки фарфоровой лампы. На видео был наложен ее голос. Спенсер снимал ее в гараже Авы.

— Пожалуйста! — крикнул ее собственный голос, и звук эхом разнесся по маленькой комнате.

Анну душил страх. Не в силах дышать, она отпрянула. Ударилась головой о полку и, упав на колени, вскрикнула. Выронив телефон, помассировала пульсирующий болью затылок. Встань. Уходи . Картинка изменилась. Появилось видео со свадьбы. Вот мать ведет ее по проходу. Гордая улыбка матери, вот ее собственная — робкая, взволнованная, чуть нервная. Такая наивная, такая юная… Так близко, что она могла дотянуться и коснуться себя…

Аннабель схватила телефон. Теперь на экране всплыло изображение ее будущего ребенка. Картинка УЗИ: головка и округлая спинка, сжатые кулачки — готовые к бою, но слишком маленькие. Звук сердцебиения грохотал, отлетая эхом от стен. Шварцман прижала руку ко рту, зажмурилась, затем снова открыла глаза, не в силах отвести взгляд от крошечного трепещущего сердца. Ее ребенок. Ее дочь. Она протянула руку, чтобы коснуться изображения. Оно исчезло в ее руке.

Внезапно темная комната наполнилась светом. Большая стена превратилась в тысячу крошечных прямоугольных экранов, каждый размером с кафельную плитку. Плотный, слепящий свет, больно режущий глаза. По экранам пробежали полосы. Последовала серия вспышек, и стена превратилась в лицо Спенсера.

Шварцман ахнула. Его голова была гигантской. В двадцать раз больше обычного. Даже больше. Она смогла рассмотреть небольшую родинку на его левой щеке, крошечный шрам над правым глазом, который он получил в детстве, когда упал с велосипеда.

— Так приятно видеть тебя, Белла, — пророкотал голос Спенсера. Под ним продолжался фильм о ее нерожденном ребенке.

Анна резко повернулась. Бросилась в темный коридор, споткнулась, восстановила равновесие. В барабанных перепонках грохотал пульс. Ослепленная яркими картинками, она приложила ладонь к стене и нащупала край двери. Перед глазами стояло гигантское лицо Спенсера. В комнате стало темно, экран вновь сделался черным. Она выскочила из спальни в коридор и врезалась в Спенсера. Он стоял, как бетонная стена. Он даже не вздрогнул.

Шварцман вскрикнула.

Он рассмеялся, и его лицо превратилось в гримасу.

Анна отшатнулась, налетела на стену. Картина упала на пол, стекло разбилось. Она вытерла лицо тыльной стороной ладони. Оно было влажным от слез. Почему она не оставила себе револьвер Авы? Она спустила бы курок. Даже не дрогнула бы.

— Как тебе мой новый проект? — спросил Спенсер, закрывая за собой дверь спальни. Он медленно надвигался на нее, пока его черты не стали хорошо различимы в тусклом свете. Его глаза были темнее и шире, чем она помнила. Взгляд пустой и бездушный. И как только ей раньше казалось, что они теплые?