Крис Уитакер - Мы начинаем в конце

— Не смей приближаться к моей машине.

— Сдалась она ему!

Брендон пересек лужайку, остановился почти вплотную к Дачесс.

— Тебе известно, что там спрятано?

Он мотнул головой в сторону «Мустанга», заботливо покрытого синим брезентовым чехлом. Ритуал Дачесс наблюдала ежевечерне: Брендон укутывал свою тачку, словно бесценного первенца.

— Мама говорит — насадка на пенис.

К удовлетворению Дачесс, Брендоновы щеки вспыхнули.

— Это «Мустанг» шестьдесят седьмого года.

— Ага. И куртка тоже в шестьдесят седьмом сшита.

— Потому что это мой номер. Ты у мамы поспрашивай обо мне. Я был чемпионом штата. Говорили, что у меня напор тореадора.

— Как-как? Запор пидора?

Робин шагнул к Дачесс, взял ее за руку. Брендон сверлил ей спину взглядом, пока они с Робином не свернули с Айви-Ранч-роуд.

— Чего он разозлился, Дачесс? Я к его «Мустангу» даже не подходил.

— Брендон хочет с нашей мамой встречаться, а она ему каждый раз — от ворот поворот. В этом все дело.

— Вчера Дарк приезжал, да?

Они шли навстречу солнцу. Владельцы магазинчиков поднимали рольставни — готовились торговать.

— Я лично ничего не слышала.

Зимой, без курортного лоска, Кейп-Хейвен куда милее, куда честнее, считала Дачесс; зимой он — как все города. Лето — долгое, дивное, дрянное — ее изматывало.

Возле закусочной Рози, под тентом, как всегда, расселась компашка Кэссиди Эванс. Мини-юбки, длинные загорелые ноги напоказ. Патлами трясут, губки надувают — чмоки-чмоки, подружка.

— Пойдем лучше по Вермонт-стрит, — сказал Робин и, не дожидаясь ответа, потащил Дачесс вперед. Мейн-стрит с заведением Рози, с гарантированными смешками и шепотками осталась сбоку. — Дачесс, а что мы летом будем делать?

— Что всегда. Гулять. Загорать. Купаться.

— А. — Робин шел, глядя себе под ноги. — Ноя везут в Диснейленд. А Мейсона — вообще на Гавайи.

Дачесс стиснула ему плечико.

— Ладно, придумаю что-нибудь интересное.

Впереди показалась плакучая ива, тропка от которой вела прямиком на Фордхем-стрит. Робин бросился к иве, стал карабкаться на нижнюю ветку. Может, сегодня у него получится.

— Доброе утро.

Дачесс обернулась. Здорово она устала, далеко улетела в мыслях — даже не слышала, как подъехал и притормозил знакомый автомобиль.

Она остановилась. Уок заглушил мотор, снял солнечные очки. Взгляд у него был проницательный.

— Всё в порядке?

— Конечно.

Дачесс моргнула — как стряхнула и пальцы-щупальца Дарка, и вопль матери.

Уок явно не верил. Теребил свою рацию, потом стал отбивать ритм на двери автомобиля.

— Сегодня ночью было тихо?

Вот откуда, блин, он всегда все знает?

— Я ведь уже ответила.

Уок улыбнулся. Занудой он не был, что да, то да. По крайней мере, с Дачесс. Он за ней присматривал, хотя Дачесс знала: для отдельных взрослых «присматривать» равняется «заваривать кашу», которую потом расхлебывает отнюдь не «кашевар».

— Вот и хорошо, — сказал Уок.

Рука у него дрожала, большой и указательный пальцы почему-то все время соприкасались и размыкались.

Он просёк, что Дачесс это заметила, и убрал руку из поля ее зрения. Пьет, небось, думала Дачесс; интересно, по сколько в день?

— Мне ты можешь довериться, Дачесс, — не забыла?

Для доверительных разговоров она была слишком измотана. И вообще, на кой он ей сдался, этот Уок — жирный, с добродушным лицом и похмельными глазами; весь мягкий, как желе или пудинг… Тело у него мягкое, улыбка мягкая, и взгляд на то, чем живет Дачесс, тоже мягкий, снисходительный.

Она проводила Робина до калитки, помахала мисс Долорес и направилась к школе. Остались считаные учебные дни, потом — каникулы. Совсем недолго потерпеть. Все бы ничего, если б не проект. Дачесс точно опозорится. Тестов она не пропускала, с ними порядок; не то что с семейным древом. От гадкого предчувствия свело живот, Дачесс даже схватилась за больное место. Будто на узел кишки завязаны. Выйти к доске, открыться перед всем классом — мол, не знаю, кто мой отец — выше ее сил.

В холле она нашла свой шкафчик, попробовала улыбнуться девчонке, что околачивалась рядом. Наткнулась на полное безразличие. Не удивилась. Это уже давно так: ребята будто знают, что денег у нее нет, а есть вечный недосып и ответственность, со всеми вытекающими. Ну и кому нужна подружка, с которой ни поиграть, ни потусить?

Дачесс уселась на свое место — ряд у окна, стол — не самый ближний к доске, но и не галерка. Стала глядеть на поле. Птицы — целая стая — копошились в земле, искали, клевали что-то.