Роуз Карлайл - Девушка в зеркале [litres]

– Вот как детишки наказывают своих мам, когда те пропадают так надолго! – произносит она своим теплым музыкальным голосом, словно наказание со стороны собственного ребенка – это ах как восхитительно. – Он должен опять научиться вас любить. Бедняжка страдал в больнице, а вас там с ним не было. Он же не знает, через что вам довелось пройти…

Черт. Я так и не задала ни единого вопроса про ту операцию. Стала бы Саммер сейчас разматывать пеленки, чтобы посмотреть, как заживает порезанная пиписька? Или это будет выглядеть стрёмно?

Тарквин так и изворачивается внутри самодельной перевязи, и я моментально покрываюсь по́том. Совершенно исключено, что с этим бьющимся зверенышем, намертво пристегнутым ко мне, я продержусь хоть сколько-то долго. Буквально через какие-то секунды моя рубашка маслянисто прилипает к телу. Запах совершенно тошнотный. Я что, наступила на собачью какашку?

И тут возня прекращается. Тарквин расслабляется и начинает гугукать. Жаклин смеется и хлопает меня по спине.

– Так вот почему мы были таким букой, да, сладенький? – воркует она. – Теперь, когда мама опять здесь, можно ни о чем не беспокоиться. Ванная комната – дальше по коридору, слева.

– Ванная? – недоумеваю я.

– У вас что-то с обонянием? – озадаченно спрашивает тетя Жаклин. – Вам нужно поменять пеленки, мамаша! В ванной есть столик для пеленания. Держу его для внука. Там есть все, что нужно.

Ну вот: я намертво примотана к другому человеческому существу, которое только что обосралось, и теперь мне нужно устранить последствия.

– Ну и денек, ну и денек… – обморочно повторяю я, на неверных ногах заваливаясь в ванную, где пытаюсь сообразить, как справиться с тошнотворной задачей. Почему Адам не вызвался сделать это вместо меня? Разве матерям не полагается дать передышку, когда они беременны и убиты горем? Не говоря уже о том, что правая рука у меня так еще и не зажила. Неужели всем плевать, если я подцеплю какую-нибудь инфекцию?

По крайней мере, сейчас на меня никто не смотрит – никто, не считая этого бессловесного исчадия, во всяком случае, – и упаковка одноразовых подгузников, которую я нахожу под столиком для пеленания – о радость! – оказывается с инструкцией на английском языке. Затаив дыхание, заставляю себя посмотреть на результат недавней хирургической операции. Уф! Дитяти натурально сделали обрезание.

Надо как-то исправлять ситуацию, причем кардинально. Сколько еще подгузников мне предстоит поменять? Тарквин вполне уже взрослый, чтобы уметь пользоваться горшком. Я уверена, что есть ясли, где детей приучают к горшку, когда родителям эта премудрость не под силу, – по крайней мере у нас, в Австралии. Но тут… Может, оставить его с тетей Жаклин, пока она с ним не справится? Судя по ее виду, она способна решить эту задачу буквально за пару дней.

Больше не могу задерживать дыхание. Делаю вдох и едва не отдаю концы. Можно ли использовать утреннюю тошноту как повод больше не менять подгузники? Хотя, блин, нельзя же упоминать про беременность при Дэниеле! Не хватало еще, чтобы он видел, как я вру Адаму…

Короче, жизнь быстро идет на говно. Адам прётся от БДСМ, Дэниел в курсе, что моя беременность – фальшивка, а я ни хрена не знаю, как нянчиться с Тарквином…

Нужно поскорей сбагрить дитя в ясли, но для начала надо как-то пережить сегодняшний день. А прямо сейчас – пережить эту смену подгузников. На хера вообще людям дети?

«Ты быстро учишься», – повторяю себе. В один прекрасный день я выясню ответы на все эти вопросы. Выясню, что за проблемы со здоровьем у Тарквина и какой стороной приделывать этот чертов подгузник. Я понемногу вступаю в жизнь другого человека, но день за днем она все больше будет становиться моей собственной жизнью. Понадобится ли от меня хоть какое-то притворство уже через год или два?

С чистым подгузником на жопе Тарквин – Тарки – весело пинается ногами и тянется к моей шее. Запихиваю использованный подгузник в мусорное ведро и беру его на руки.

– Ну и денек, – бормочу я.

– Мамамамама! – лепечет он.

Это совершенно бессмысленная белиберда, но сейчас как раз в тему. Вываливаясь обратно в пределы слышимости, громко восклицаю:

– Я тоже люблю тебя, малыш! Как хорошо, что мы снова вместе!

Дом Жаклин – совсем недалеко от «Ля Бель Романс», и поначалу у меня складывается впечатление, что сюда принято заглядывать по-родственному, без всякого предупреждения. Ромены всех мастей льются в двери нескончаемым потоком, и для всех у Жаклин находится достойное угощение. И лишь когда узнаю слугу в форме из отеля, сознаю, что она подогнала сюда кейтеринговую службу из «Ля Бель Романс». Вскоре официанты уже буквально повсюду – следят, чтобы бокалы гостей были полны, устанавливают столы для обеда. С обильными закусками, среди которых жареная ветчина, индейка, устрицы и лобстеры… Обедаем al fresco [24], в саду, в окружении кокосовых пальм все с теми же двойными орехами, висящими над головой.