Ю Несбё - «Крысиный остров» и другие истории

Она помахала банковской карточкой.

Я кивнул.

— А с чего бы мне сейчас не поднять тревогу и не заковать тебя в наручники?

Бегло улыбнувшись, она кивнула в сторону Луки Джуалли, который беседовал с мэром Милана, — этот человек горячо ратовал за возвращение в Италии системы независимых городов-государств.

— Потому что, — заговорила Юдит, и я примерно понимал, что она скажет, — тогда вскроется, что ты подпустил потенциального убийцу так близко к своему заказчику, что она, если бы захотела, могла бы отправить его на тот свет.

— Так чего ты хочешь?

— Весточку передать. Сам знаешь от кого.

— Грек. Кочан брокколи.

Тонкая улыбка.

— Он просто хотел выяснить, так ли ты хорош. Как говорят.

— Лучше, чем он сам, — ты про это?

Она не ответила, просто улыбнулась пошире. У нее были такие красивые глаза. Ледяные и голубые. Я тогда подумал, что у нее пульс психопата — то есть пульс состояния покоя в ситуациях, когда вопросы жизни и смерти решали орел и решка. Позже я узнал, что ошибся, просто она виртуозная актриса. А причина того, что она так хорошо играла роль психопата, крылась в том, что она с таким человеком жила.

— По крайней мере, теперь мы знаем, что вы не лучший, господин Штайнлиц.

Встретившись со мной взглядом, он почистила лацкан моего смокинга, хотя я знал, что там ничего нет.

— Хорошего вечера, господин Штайнлиц, меня дела ждут.

Должно быть, она заметила, что я поднял взгляд выше ее плеча и медленно замотал головой, поскольку она напряглась, обернулась и посмотрела вверх, на один из внутренних балконов, выходящих на атриум. В темноте за открытой дверью балкона она никого не увидела, но, опустив взгляд и оглядев себя, заметила красную лазерную точку, пляшущую по платью.

— Давно она там?

— Красное на красном, — сказал я. — Надеемся, никто из наших гостей пока еще не обратил на нее внимания.

— И давно вы знаете, что Анны Фогель не существует?

— Три дня. Я попросил перепроверить весь список гостей, и когда появилась Анна Фогель — а в картеле Токио никого с таким именем нет, — мне, естественно, стало любопытно, кто бы это мог быть. Кажется, я угадал.

Улыбалась она уже не столь уверенно:

— Что теперь будет?

— Пойдешь обратно к тому, кто тебя ждет, и скажешь, что ему весточка пришла.

Юдит Сабо неподвижно стояла и рассматривала меня. Я знал, о чем она думает. Заранее я собирался отпустить ее или решил этот вопрос на месте. В любом случае об этом решении я пожалею через две недели.

Четвертый гудок. Телефон она всегда держала рядом, всегда. Пожалуйста, Юдит. Пятый гудок. Не умирай.

Я позвонил ей через две недели после нашей встречи в замке Сфорца.

— Привет, — только и произнесла она.

Я сразу узнал ее голос. Очевидно, потому, что думал о нем.

— Привет, — сказал я. — Звоню, потому что по этому номеру звонила ты. Можно спросить, как он у тебя оказался?

— Нет. Но можешь спросить, хочу ли я поужинать сегодня вечером.

— А ты хочешь?

— Да. Столик заказан. В семь часов в «Шелке».

— Рано. А я живым останусь?

— Если вовремя придешь.

Я улыбнулся, решив, что это шутка.

Я успел вовремя. И тем не менее, когда я пришел, она уже сидела за столиком. Как и в прошлый раз, мне явилась в голову мысль, что красота у нее строгая: никакой миловидности — лишь здоровье, симметрия и правильные пропорции. Но вот ее глаза. Глаза…

— Ты вдовец, — сказала она, после того как мы покончили с профессиональными разговорами, не раскрывая секретов.

— С чего ты взяла?

Она кивнула на мою руку:

— Ни один водитель обручальное кольцо не носит: оно что-то о них расскажет, потенциально они станут уязвимыми, если продемонстрируют, что у них есть кто-то. Тот, кого они любят.

— Может, для меня оно как отвлекающий маневр. Или, может, я разведен.

— Может. Боль в твоих глазах говорит мне о другом.

— Может, жертвы совесть тяготят.

— Правда?

— Нет.

— Ну так?

— Расскажи мне сначала что-нибудь о себе.

— Что ты хочешь узнать?

— Между тем, что я хочу знать, и тем, что узна́ю , большая разница. Начни с чего угодно.

Улыбнувшись, она попробовала вино и кивнула сомелье — тот, не задавая вопросов, понял, кто принимает решения.

— Я из состоятельной семьи, и у меня удовлетворялись все материальные потребности — но не эмоциональные. Самым близким человеком был мой отец, который регулярно меня насиловал с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать. Подумать только, чтó психолог вытащил бы из этого и того факта, что я попала в такую индустрию.