Мариэтт Линдстин - Воскрешение секты

Тут его внимание привлек самый последний пункт на странице, чуть отделенный от других. Своего рода размышление.

«София Бауман?»

Просто имя со знаком вопроса.

София как раз собиралась пойти и лечь в постель. Положив мобильный телефон и ключи на столик, она выключила телевизор и пошла в ванную, чтобы почистить зубы. Плотнее запахнулась в халат, надетый поверх ночной рубашки, — январский холод просочился сквозь рамы. Когда раздался звонок в дверь, она поначалу подумала, что Беньямин опоздал на поезд. Но он всегда звонил три раза. А тут краткий, требовательный звонок. А потом послышался звук подошв, нервно шаркающих по каменному полу на площадке лестницы.

София подошла к двери, посмотрела в глазок — и тут же узнала Эльвиру. За ничтожную долю секунды настроение у нее упало. Единственное, что связывало их с Эльвирой, — это «Виа Терра», и она догадывалась, что девушка пришла не по старой дружбе. Кроме того, выглядела она ужасно: волосы сальные, на лице грязные пятна от растекшейся туши, вся в черном и такая бледная, что кожа казалась зеленой при скудном освещении на лестничной клетке.

В голове у Софии сразу возникло несколько вариантов. Стоять тихо и беззвучно, пока Эльвира не уйдет. Приоткрыть щель для писем и крикнуть, что она больна чем-то заразным типа ротавируса. Или приоткрыть дверь и объяснить, что у нее просто нет сил. «Ничего личного, но я оборвала все связи с „Виа Терра“».

Этот краткий момент перед дверью, ныне казавшийся вечностью, вызвал у нее ощущение дежавю. Ей и раньше доводилось поспешно принимать ответственные решения. И всегда все кончалось плохо.

Воздух в маленькой квартирке словно застыл. Слабый шум уличного движения за окном стих, словно его выключили невидимой кнопкой. Свет люстры поблек. «Об этом я точно пожалею», — подумала София и открыла дверь.

Впустив Эльвиру в прихожую, она постаралась придумать, как сделать ее визит максимально кратким. Спросить Эльвиру, в чем та нуждается, — в одежде, в деньгах? Помочь ей в том, что не связано с «Виа Терра»…

Снимая с себя пальто, Эльвира разрыдалась.

— Эти подлецы не дают мне пойти на мамины похороны, — проговорила она, всхлипывая.

Но София не услышала ее слов, поскольку, едва Эльвира сняла пальто, все стало странно и дико. В полном изумлении София уставилась на ее живот, огромный, раздувшийся — такой контраст к ее худощавому телу…

Эльвира передернула плечами с выражением отчаяния на лице.

— Это его ребенок? — спросила София, по-прежнему пребывая в состоянии шока.

— А ты как, блин, думаешь? — прошипела Эльвира. — Семь месяцев назад у меня был небольшой выбор парней. Как все может настолько пойти ко всем чертям? Просто невероятно…

На ней были черные брюки для беременных и черная майка; в носу появилось кольцо, а на шее — татуировка в виде пчелы. Несмотря на минусовую температуру, у Эльвиры не было ни шапки, ни перчаток, только большое черное пальто поверх легкой одежды и ботинки на ногах.

— Проходи, садись, — проговорила София. — Так что случилось?

Эльвира вошла в комнату и швырнула пальто на диван.

— Папа не разрешает мне прийти на похороны.

— Какие похороны?

— Мамины. Ты что, не знаешь? Мама повесилась.

— Что? По-настоящему?

— А как еще? Ведь никто не вешается понарошку, черт побери!

Это была совершенно новая Эльвира — злая, как пчела у нее на шее.

— Садись и рассказывай. С самого начала.

Девушка опустилась на диван и издала долгий вздох. Огляделась вокруг.

— Отличная у тебя квартирка…

София пошла в кухонный уголок и поставила кофе, борясь с охватившей ее тоской и чувством беспросветности. Мона умерла. В памяти всплыли воспоминания о ее первой попытке самоубийства. Тогда Мону настолько затравил Освальд, что она пошла в свою комнату и попыталась повеситься на электрическом проводе, свисающем с потолка. Если б София не заметила отсутствия Моны, та умерла бы еще тогда. Софию никогда не связывали с ней близкие отношения, но сейчас ей стало стыдно из-за того, что Мону так травили в секте. Мать Эльвиры стала для всех удобной мишенью.

Когда София вернулась в гостиную, девушка сидела и смотрела в окно пустым равнодушным взглядом. София поставила чашки с кофе и села рядом с ней на диван.

— Рассказывай все, как есть.

И Эльвира начала свой рассказ. Она начала снова ходить в школу, поселившись в Лунде у своей тетки по отцовской линии. После суда она ни разу не разговаривала с родителями, но это было ожидаемо. Однако на второй день Рождества Андерс позвонил на городской телефон и спросил тетушку. Эльвира узнала его голос и сказала, что тетушки нет дома. Тогда он рассказал все ей. В первый день Рождества Мона повесилась в своей комнате. Она умерла быстро, реанимировать ее не удалось.