Пола Хокинс - Тлеющий огонь [Литрес]

— Это не было голосовым сообщением, — ответил Тео. — Он просунул под дверь записку.

— Что за записка? О чем в ней говорилось?

Глаза у Анджелы были широко открыты, белки желтые, как при желтухе. Она больна , подумал Тео. Возможно, даже умирает.

— Не важно, что там сказано, — ответил Тео. — Мне просто нужно поговорить с ним об этом.

Анджела сказала, что не знает, где сейчас Дэниел, но при встрече обязательно с ним поговорит.

— Правда, вряд ли от этого будет толк, — сказала она, качая головой. — Он меня не слушает. Он слушает только Карлу. — Ее глаза снова наполнились слезами. — Обычно он выполняет то, о чем она попросит.

Тео некоторое время постоял, глядя, как она плачет. Он пытался пожалеть ее, но из этого ничего не вышло. Она сама уже так сильно жалела себя, что его жалость была ни к чему. Он ушел от нее прежде, чем успел сказать что-то, о чем бы потом сожалел.

Конечно, тот раз был не последним, когда он ее видел. Предпоследним.

В углах комнаты собрались тени: безликие, они постоянно двигались, то возникая, то удаляясь, и растворялись в сгущавшейся мгле. Айрин лежала без сна, прислушиваясь к прерывистому дыханию, тяжести в груди и шуму пульсирующей в ушах крови. Ее парализовал страх, прижавший ее тело к кровати.

Что-то ее разбудило. Лиса на церковном дворе? Или крик пьяницы в переулке? Или… — вот опять! Она услышала тот же звук. Скрип на лестнице? Айрин затаила дыхание, от страха не в силах протянуть руку и включить свет. Прошло несколько секунд, потом еще несколько. Может, ей показалось? Может, приснилось? Она медленно выдохнула и повернулась на бок. Вот! Опять! Чьи-то шаги. Сомнения отпали: к счастью, звук раздавался не на ее лестнице, а на соседской. Этот звук она знала очень хорошо, потому что на протяжении многих лет слышала, как Анджела поднимается и спускается по лестнице, и не важно, в какое время суток это происходило. В их стоящих бок о бок домах стены были тонкими, как бумага.

Что она слышала? Эхо шагов Анджелы? Но ведь это нормальная реакция на горе? Это подобно тому, как ей часто мерещился Уильям: вот он идет, посвистывая, вечером по переулку или стоит у окна и ждет, когда она проснется, чтобы повернуться и спросить: Как насчет чашечки чая, Рини?

Заметив боковым зрением какое-то движение, Айрин вцепилась в одеяло с такой силой, что у нее свело пальцы. Айрин не раз задумывалась о том, в каком виде перед ней предстала бы Анджела, если бы решила показаться. Будет ли она похожа на саму себя — всегда немного нервную, сидевшую, закинув нога на ногу, вечно покачивая той, что сверху? Будет ли рассказывать о книге, которую только что прочла, а руки ее при этом будут находиться в постоянном движении, разминая сигарету или теребя нитку на льняной рубашке? Будет ли она собой или кем-то еще? Появится ли со сломанной шеей, источая запах сладкого вина и тления?

А затем — теперь уже в этом не осталось никаких сомнений — Айрин услышала, как кто-то идет по коридору за стеной ее спальни. Поступь казалась мягкой, совсем непохожей на пьяное шарканье Анджелы, и это уже был не какой-то приглушенный, невнятный, воображаемый шум, а определенно шаги. Осторожные и вкрадчивые.

В соседнем доме кто-то находился, и это не было привидением. Это был злоумышленник.

Больше всего Айрин боялась вторжения незваного гостя. Боялась того момента, когда злоумышленник поймет, что дома кто-то есть — свидетель, с которым надо разобраться. Боялась момента расплаты, когда она, хрупкая пенсионерка, лежа в постели одна, поймет, что это злоумышленник, собирающийся украсть кошелек, или ноутбук, или что-то еще. Желающий поживиться. Все слышали об ужасных историях с пожилыми женщинами, на которых напали, которых избили и оставили лежать с синяками под глазами, в перепачканных ночных рубашках.

Вот опять! Опять шум. Возможно, кто-то ходит взад-вперед по коридору. Что-то ищет? Майерсон , подумала Айрин. Человек, который довел Анджелу до слез. Который солгал, сказав, что никогда здесь не был. Ей не понравилось, как он выглядел, не понравилось, как смотрел на нее, явно не считая заслуживающей внимания. Он решил, что она выжившая из ума старая дура. Айрин почти слышала, как он бормотал, называя ее любопытной старой коровой .

Что ж. Тогда она благополучно выполнит свою миссию и приподнимет занавес. Нащупав в темноте выключатель, она зажгла лампу и поморгала, дожидаясь, пока глаза привыкнут к свету. Потом села в постели и, потянувшись, взяла очки. Возле кровати мобильного телефона, естественно, не оказалось. Проклятого телефона никогда не было под рукой, где бы она ни находилась и чем бы ни занималась, — он всегда оказывался в другой комнате.