Сергей Майдуков - В смертельной опасности

Леонид улыбнулся. Однажды в детстве, когда ему было семь или восемь лет, с ним приключилась похожая история. Перемерз на горке, не успел добежать домой и обгадился. Отец потом ему недели две проходу не давал, всё издевался:

«Сынок, тебе горшок под кроватку не поставить? Сынок, ты в уборную сходить не забыл? Трусики у тебя чистые?»

— А во сколько ты Ксюшу привез? — продолжал допрос отец.

— В начале шестого, — ответил Леонид. — А что?

— Она сильно вчера напилась?

— Не то чтобы лицом в салат, но носом уже клевала. Я попросил ребят отвести ее отдохнуть. Они вышли и доложили, что она сразу уснула.

Делая этот лживый отчет, Леонид на всякий случай готовил себе алиби. Если вдруг Ксюша заартачится и решит рассказать, как было дело, он легко открестится. Сказано же, не сам пьяную Ксюшу отвел, а поручил другим. Сам Леонид рядом с ней не сидел и понятия не имеет, действительно ли она спала или же где-то успела побывать до того, как снова вышла к гостям. Кто ее отводил? Кто-то из секьюрити. Черт знает, чьи они были. Многие на день рождения приехали со своей охраной, поди теперь разберись.

— Сколько же она спала? — спросил отец, обдумав услышанное.

— Часа три, я думаю, — ответил Леонид. — Или четыре.

— Вечно у тебя какие-то неточности.

— Это важно, папа? Ты в чем-то подозреваешь Ксюшу?

— Не суй нос, куда тебя не просят! — Явно устыдившись своего неоправданно резкого тона, отец откашлялся. — Ни в чем я никого не подозреваю, Леня. Просто решаю для себя, устроить ей разнос за вчерашнее или простить.

«Да, ты любишь карать и миловать, — подумал Леонид. — Но больше первое, чем второе. В соотношении этак три к одному».

Его охватили злость и печаль. Хотел бы он не думать так о собственном отце. Хотел бы любить его всем сердцем, уважать, полагаться на его советы и мнение. Не получалось. Отец не дал ему такой возможности. С раннего детства Леонид смотрел на него, как звереныш смотрит на дрессировщика. Лизал руку, протягивающую корм, да. Но не из любви, не из любви…

— Оксана очень расстроилась, когда проснулась, — сказал Леонид, ничем не выдавая своих чувств. — Боялась, что ты ее накажешь…

— Я? — удивился отец.

— Ты, папа. Тебя все боятся. Ты сам говоришь, что без этого нельзя.

— Говорю. Нельзя. Но Ксюша… Я же к ней по-особенному отношусь…

— В общем, по-моему, она и так достаточно наказана, — перебил Леонид. — Но это, конечно, ваши дела, семейные. Сами и разбирайтесь. Учти только, что жена твоя ничего предосудительного не сделала.

— Учту, — буркнул отец.

Было ясно, что на этом он собирается закончить разговор.

— Послушай, папа! — воскликнул Леонид тоном человека, внезапно осененного идеей, кажущейся ему замечательной.

— Ну?

— Я тут подумал… Мы с Оксаной почти не общаемся. Может, пора исправить это упущение? Признаюсь, я не одобрял твой выбор…

— Знаю, — буркнул отец.

— Но, видимо, я зря был настроен против нее. Пора загладить эту ошибку.

— Хочешь пригласить ее куда-нибудь?

— Мы могли бы пообедать вместе, — сказал Леонид. — Ей будет полезно развеяться. Посидим, пообщаемся…

— Не возражаю, — решил отец после секундного раздумья.

— Тогда передай Оксане, что в два часа я за ней заеду, хорошо?

— Передам.

Телефон умолк. Леонид подержал его немного в руке, улыбнулся и включил ролик, набирающий всё новые очки в его личном рейтинге.

Белуга была отменная, с едва ощутимым душком, как любил Леонид, но Ксюша не оценила, отставила тарелку, набрала себе морских гребешков и креветок. Он предупредительно поднял бутылку вина, она накрыла бокал ладонью.

Они обедали в отдельном кабинете ресторана, выкупленного Давидом Грызлиным навечно. На стенах висели его любимые полотна модернистов двадцатых годов. Дверь заменяли портьеры, такие толстые, что звуки из общего зала в кабинет не проникали. Там, расположившись за ближним столом, хлебали минералку охранники Грызлиных.

Заглянул официант, спросил, не нужно ли чего. Леонид отослал его, велев больше не беспокоить. Потом перевел взгляд на Ксюшу. Ему хотелось, чтобы она почувствовала себя мышкой в когтях кошки. Психологи давно установили, что человеческую волю ломает не внезапный испуг, а постепенно нарастающая тревога. Противника нужно держать в неведении, изматывая постепенно, создавая одну угрозу за другой, как в шахматах.

— Говорил сегодня с отцом, — сообщил Леонид, ловко орудуя ножом и специальной вилкой для рыбы.