Александр Содерберг - Добрый волк [litres]

Грусть делала голос Альберта приглушенным.

– Я часто вспоминаю то время, до аварии, – добавил он. – Такой должна быть моя жизнь. Я думаю о том, чего нет. Я хочу туда.

– Все будет хорошо, – пообещала София.

То же она говорила на кухне в доме Ивонны.

– Мы ничего не забыли? – спросил Альберт.

– Сложный вопрос.

– Не такой сложный, как кажется. Ты можешь на него ответить, мама.

Теперь в голосе юноши зазвучали умоляющие нотки. София покачала головой.

– Нет, не могу.

Альберт смотрел прямо на нее, сквозь нее. Он выглядел сосредоточенным, как будто балансировал, пытаясь удержать на лбу шест. Как будто все понимал, чувствовал, что скрывает его мать.

– Ты никогда не освободишься от этого, мама… Ты не найдешь покоя… даже если у тебя получится то, что ты сейчас затеяла.

– Что ты имеешь в виду, Альберт?

– То, что ты затеяла. Потому что если мы не сделаем все возможное, чтобы вернуть домой Лотара и Йенса, я за тобой больше не пойду. Никуда.

– В девяностые годы мы расстреливали коммунистов из «Сендеро Луминосо». Потом – террористов в Ираке, Афганистане и Западной Африке. И всё за деньги. – Кинг Идальго чешет щетину на подбородке. – Сейчас нам нужно заботиться о больной матери, а это тоже стоит денег. Поэтому, прежде чем мы начнем, я задам тебе один неприятный вопрос: «Сколько?»

Обоим братьям Идальго, Кингу и Виктору, за пятьдесят – висячие усы, ковбойские шляпы, животы выпячиваются под ковбойскими куртками. На поясах – серебристые «беретты». Братья сидят за столом во дворе собственного дома в Лиме.

– Об этом мы еще поговорим, – отвечает Арон Гейслер. – Сначала – о самом задании.

В этот момент во дворе появляется их мать – высохшая, скрюченная старуха. Она передвигается маленькими шажками, ставит на стол кувшин с вином и четыре бокала. Мешкает. Но потом, чувствуя нарастающее нетерпение братьев, спешно удаляется. Кинг и Виктор смеются о чем-то своем, переглядываются. Кинг бросает вслед матери оскорбительную реплику по-испански, из которой Арон понимает только слово «шлюха». Братья буквально давятся от смеха. Старушка исчезает в доме. Виктор наполняет бокалы.

– Вы действительно заботитесь о ней, – замечает Гейслер.

– Да, она для нас много значит, – отвечает Кинг с нежностью в голосе.

– Где ваш отец?

Лица обоих мрачнеют.

– В заднице у дьявола, – тихо отвечает Виктор.

Арон поворачивается к Лееви.

– Ты и в самом деле считаешь, что нашел тех парней?

Финн пожимает плечами.

– Я нашел то, что ты хотел.

– Не совсем.

– Они, конечно, не идеальны, но…

– Так что там с оплатой? – перебивает Кинг, жуя спичку.

– Пока ничего, – отвечает Арон. – Поговорим, когда все сделаем.

– Мы так не работаем, – говорит Кинг.

– Я так работаю.

Мертвая тишина.

– Надеюсь, вы не забудете о нашей несчастной маме? – подает голос Виктор.

– Вы получите более чем достаточно.

Кинг вытаскивает изо рта спичку. Его брат замирает.

– Вам предстоит устранить дона Игнасио Рамиреса. Вы возьмете его дело и получите хороший куш, – заявляет Гейслер.

Братья переглядываются, затем дружно смотрят на него.

– Кто такой этот дон Игнасио? – спрашивает Кинг.

– Кокаиновый король из Западной Колумбии. Торгует с Европой, но не только.

– И он богат? – интересуется Виктор.

– А сам как думаешь? – Арон раздраженно щурится.

– Насколько богат? – допытывается Кинг.

– Вы останетесь довольны, – заверяет его Гейслер.

Братья обмениваются несколькими репликами по-испански. Идея стать кокаиновыми королями в Колумбии им нравится.

– О’кей, – говорит Кинг. – Что надо делать?

– Мы отправимся в Колумбию, добудем все необходимое и будем ждать звонка моего шефа. Потом нападем на них, – рассказывает Арон.

– А если у нас не получится?

– Тогда мы умрем.

Братья снова улыбаются.

– Тогда мы умрем, – повторяют они, поднимая бокалы.

– Но не раньше, чем сходим в бордель. Это совсем недалеко, – весело предлагает Виктор.

Арон и Лееви качают головами.

– Там есть и мальчики, – говорит Кинг.

Все четверо заливаются смехом.

– …в туалете. – Томми раздраженно убрал мобильник.

Эдди зашел в мужской туалет. Прошелся из конца в конец, проверил каждую дверь – никого. Склонился над раковиной, поднял глаза к зеркалу. Спросил себя, можно ли доверять этому парню? Признался себе, что не стал бы.

Боман тщательно все продумал и отрепетировал. Он старался скрыть свое волнение за негодованием, равнодушием. Получалось неважно.