Шери Лапенья - Супруги по соседству

– Все в порядке? – спрашивает полицейский, высунув голову, чтобы лучше было видно.

Марко застывает на месте. Он не узнает полицейского: это не Расбах и не кто-то из его ребят. На одно фантастическое мгновение Марко показалось, что из открытого окна вот-вот высунется голова Расбаха.

– Да, конечно. Не мог заснуть, – отвечает Марко.

Полицейский кивает, закрывает окно и отъезжает.

Марко, безудержно дрожа, садится в машину. Проходит несколько минут, прежде чем он чувствует, что в состоянии ехать.

За завтраком Энн с Марко почти не разговаривают. Он бледен и держится отстраненно после случившегося на озере. Она ослабла от переживаний за ребенка и размышлений о вчерашнем дне. Она до сих пор не верит Марко по поводу Синтии. Почему он вчера выходил из ее дома? Если он соврал об этом, о чем еще он мог соврать? Она ему не доверяет. Но они заключили шаткое перемирие. Они нужны друг другу. Возможно, они даже до сих пор дороги друг другу, несмотря на все, что произошло.

– Мне нужно сегодня съездить в офис, – говорит ей Марко, и его голос звучит не совсем ровно. Он громко прочищает горло.

– Сегодня воскресенье, – отвечает она.

– Знаю, но мне, наверное, все равно стоит съездить, заняться теми проектами, по которым прошли сроки, – он делает очередной глоток кофе.

Она кивает. Она считает, это пойдет ему на пользу: выглядит он ужасно. Это отвлечет его от их переживаний, пусть и на короткое время. Она завидует. У нее нет такой роскоши – возможности окунуться в работу и забыть, хоть на мгновение. Все в доме напоминает ей о Коре, о том, чего они лишились. Пустой детский стульчик на кухне. Разноцветные пластиковые игрушки в корзине в гостиной. Детский развивающий коврик, на который она клала Кору, а та любила тянуться, смеясь и лепеча, к болтающимся над головой игрушкам. Куда бы в доме Энн ни пошла, Кора повсюду. Ей некуда скрыться, даже на самое короткое время.

Марко беспокоится о ней, она это видит.

– Что ты будешь делать, пока меня нет? – спрашивает он.

Она пожимает плечами.

– Не знаю.

– Может быть, тебе стоит оставить сообщение тому другому врачу, который подменяет доктора Ламсден. Попробуй записаться на прием пораньше на неделе, – предлагает Марко.

– Хорошо, – безучастно отвечает Энн.

Но она не звонит доктору, когда Марко уезжает. Она бродит по дому, думая о Коре. Представляет ее мертвой, кишащей червями, в каком-нибудь мусорном баке. Или в неглубокой могилке где-нибудь в лесу, вырытой и обглоданной животными. Она вспоминает истории о потерянных детях, которые читала в газетах. Этот ужас не выходит у нее из головы. Она чувствует тошноту и панический страх. Смотрит на себя в зеркало, и ее глаза кажутся огромными.

Может, и хорошо, что она не знает, что стало с ее ребенком. Но ей нужно знать. Иначе до конца жизни ее истерзанный разум будет рисовать ей чудовищные образы, которые, возможно, хуже реальности. Может быть, смерть Коры была быстрой. Энн надеется, что так и было. Но она, скорее всего, никогда не узнает наверняка.

С того самого дня, как Кора родилась, каждую минуту ее короткой жизни Энн знала, где она, а теперь понятия не имеет. Потому что она плохая мать. Плохая, сломленная мать, которая недостаточно любила свою дочь. Она оставила ее одну. Ударила. Неудивительно, что дочь пропала. У всего есть причина, и причина исчезновения Коры в том, что Энн ее не заслуживала.

Теперь Энн не просто бродит по дому, она движется все быстрее и быстрее. Ее разум пускается вскачь, мысли сталкиваются друг с другом. Она чувствует себя глубоко виноватой перед дочерью. Она не знает, верить ли словам Марко о том, что Кора была жива в двенадцать тридцать. Она не может доверять ничему, из того что он говорит: он лжец. Должно быть, это она что-то сделала с Корой. Должно быть, она убила собственного ребенка. Это единственная версия, которая имеет смысл.

Это ужасная версия, ужасный груз. Она должна кому-то рассказать. Она пыталась рассказать Марко, что натворила, но он не стал слушать. Ему хочется притворяться, будто этого не случилось, будто она не способна причинить вред собственному ребенку. Она помнит выражение, появившееся на его лице, когда она рассказала ему, что ударила Кору, – как будто он не верил своим ушам.

Возможно, он думал бы иначе, если бы видел, как она шлепнула дочь.

Возможно, он думал бы иначе, если бы знал ее историю.

Когда она училась в школе Святой Милдред, случился один инцидент, о котором она ничего не помнит. Она помнит только последствия: кровь на стене женского туалета, Сьюзан на полу, точно мертвая, и все – Дженис, Дебби, учительница естествознания и директриса – смотрят на нее в ужасе. А она и понятия не имеет, что только что произошло.