Шери Лапенья - Супруги по соседству

Проблема в том, что их не было дома. Журналисты прознали, что в момент похищения Коры они были у соседей. Энн пришла в ужас, увидев заголовки утренних газет: «КОГДА РЕБЕНКА ПОХИТИЛИ, РОДИТЕЛИ БЫЛИ В ГОСТЯХ» или «ПОХИЩЕННОГО РЕБЕНКА ОСТАВИЛИ ОДНОГО». Если бы в тот момент, когда их дочь украли, они крепко спали в своей кровати, к ним отнеслись бы с гораздо бо́льшим сочувствием – и СМИ и общественность. Тот факт, что они были на вечеринке у соседей, поставил на них клеймо позора. И, конечно, ее послеродовая депрессия тоже предана огласке. Энн не понимает, как это вышло. Она точно ничего не рассказывала репортерам. Она подозревает, что винить в утечке информации о том, что их не было дома, нужно Синтию, но откуда репортеры узнали о ее послеродовой депрессии, она понятия не имеет. Вряд ли в полиции стали бы раскрывать частную информацию. Она даже спросила их, и они подтвердили, что ничего не рассказывали. Но Энн не доверяет полиции. Кто бы ни сливал информацию, он только навредил Энн в глазах СМИ, общественности, родных, друзей – всех. Она подверглась публичному осуждению.

Энн переводит взгляд на груду игрушек и другого живописного хлама, неуклонно растущую на тротуаре у их крыльца. Увядающие букеты, мягкие животные всех цветов и размеров – она видит плюшевых мишек и даже непомерного жирафа – с прикрепленными открытками и записками. Гора шаблонов. Целый поток сочувствия. И ненависти.

Несколько часов назад Марко вышел из дома и вернулся с охапкой игрушек и записок, чтобы ее подбодрить. Этой ошибки он больше не повторит. Многие записки были полны злобы, даже ненависти. Она прочитала несколько, ахнула, скомкала и бросила на пол.

Она чуть отдергивает край занавески и выглядывает снова. На этот раз по ее спине пробегает дрожь ужаса. Она узнает женщин, которые вереницей идут по тротуару к дому, толкая перед собой коляски: трое – нет, четверо – мамочек из ее собрания. Репортеры расступаются перед ними, предчувствуя надвигающуюся драму. Энн не верит своим глазам. Они что, серьезно, думает она, пришли навестить ее с собственными детьми ?

Впереди она видит Амалию, мать хорошенького кареглазого Тео, – та шарит под коляской и достает что-то похожее на большой контейнер с едой. Остальные делают то же самое: ставят коляски на тормоз и достают приготовленную еду из корзин под сиденьями.

Такое проявление доброты и такая бездумная жестокость. Энн не может этого вынести. Она всхлипывает и резко отворачивается от окна.

– В чем дело? – встревоженно спрашивает Марко, подходя к ней.

Он отодвигает занавеску и смотрит в окно на тротуар.

– Отделайся от них! – шепчет Энн. – Пожалуйста.

В понедельник, в девять утра детектив Расбах попросил, чтобы Марко и Энн приехали в участок для официального допроса.

– Вы не арестованы, – заверил он, когда они уставились на него, потеряв дар речи. – Мы бы хотели, чтобы каждый из вас сделал заявление и ответил на несколько дополнительных вопросов.

– Почему мы не можем сделать это здесь? – спросила Энн, явно расстроенная.

– Зачем нам ехать в участок? – вторил ей потрясенный Марко.

– Стандартная процедура, – ответил Расбах. – Вам нужно время, чтобы привести себя в порядок?

Энн покачала головой, словно говоря, что ее не заботит, как она выглядит.

Марко вообще не ответил, только стоял, опустив взгляд.

– Хорошо, тогда вперед, – сказал Расбах и повел их к выходу.

Стоило ему открыть дверь, как снаружи все пришло в движение. Репортеры обступили крыльцо, засверкали вспышки камер.

– Они арестованы? – выкрикнул кто-то.

Расбах, сохраняя гробовое молчание, не отвечая на вопросы, вел Энн с Марко через толпу к патрульной машине, припаркованной перед домом. Он открыл заднюю дверь, Энн села первая и подвинулась, чтобы дать место Марко, который сел в машину за ней. Все молчали, кроме репортеров, продолжающих выкрикивать им вслед вопросы. Расбах устроился на переднем сиденье, и машина тронулась. Следом, щелкая камерами, бежали фотографы.

Энн смотрела в окно. Марко попытался взять ее руку, но она отняла ее. Она смотрела, как за окном проплывали знакомые картины города: продуктовый ларек на углу, парк, где они с Корой обычно сидели на одеяле в теньке и наблюдали за плещущимися в маленьком бассейне детками. Они ехали на другой конец города – теперь они недалеко от художественной галереи, где она раньше работала, и от берега реки. Вскоре они проехали здание в стиле ар-деко, где находился офис Марко, а затем центр внезапно остался позади. Все казалось совсем иным с заднего сиденья патрульной машины, в которой тебя везли на допрос об исчезновении твоего ребенка.