Джеймс Хэйзел - Поденка

Конечно, необходимо обратиться в полицию. Он это знал. Но не станет этого делать. Он провел восемь лет своей жизни, служа в полиции и добиваясь на этом поприще превосходных успехов, прежде чем совершить то, что прежние коллеги сочли самым худшим из предательств, – стать адвокатом. И как будто естественного недоверия между теми, кто следит за соблюдением законов, и теми, кто ими манипулирует, недостаточно, Прист еще и сыпал соль на раны бывших коллег, вдобавок ко всему прочему зарабатывая на адвокатском поприще прорву денег.

К счастью, мне плевать, что обо мне думают люди. Во всяком случае, те из них, которые не пытаются меня убить.

Прист сомневался, что регистрация совершенного против него преступления и открытие уголовного дела могут хоть как-то помочь. К тому же в его распоряжении имелись такие ресурсы, которые значительно превосходили возможности местной полиции. Если ему понадобится кого-то разыскать, он сделает это сам.

Вот только решению этого вопроса сильно мешает боль в моей голове, хотя горячий чай, выпитый из чистой чашки, мог бы стать хорошей отправной точкой, чтобы начать его решать.

Послышался короткий стук в дверь, после чего она сразу же открылась. Дверной проем заполнил огромный темнокожий мужчина. Переливающийся на свету серый костюм, галстука нет. Сшитая на заказ салатовая рубашка и такого же цвета носовой платок, слегка выглядывающий из нагрудного кармана пиджака. На левой руке великана поблескивал «ролекс».

Карьера Винсента Окоро, штатного юриста, представляющего в судах фирму «Прист и компания» и занимающегося защитой ее интересов, производила такое же внушительное впечатление, как и он сам. Этот родившийся в Нигерии барристер  [8], принятый в английскую адвокатуру в 1995 году, как и Прист, стал юристом довольно поздно, лишь после того, как в течение десяти лет возглавлял свою собственную строительную компанию. Затем, оставив бизнес, он поменял квалификацию и в конце концов стал преуспевающим членом одной из лондонских корпораций барристеров. Специализируясь на хозяйственных спорах, он заработал репутацию блестящего мастера беспощадных перекрестных допросов и выдающегося тактика.

Окоро закрыл за собой дверь и уселся напротив Приста. Стул жалобно заскрипел под его крупным телом, состоящим не из жира, а из мышц – горы мышц. Чарли часто казалось, что Винсент представляет собой один огромный мощный мускул. И сегодня утром у этого огромного мускула был мрачный вид.

– Весь последний час я провел, общаясь по телефону с Монро, – сказал Окоро.

Его голос был таким же роскошным, как и его костюм, – величественный бас, четко произносящий каждое слово с мягким нигерийским акцентом.

– С кем, с кем?

– С Монро. Это менеджер, занимающийся нашими делами в банке.

– А, с этим малым.

– Они хотят получить от вас другой прогноз движения наших денежных средств.

– А чем был плох последний прогноз, который я для них сделал?

– Вы его не делали, Прист. По правде говоря, за все те годы, что я вас знаю, вы не составили ни одного такого прогноза.

– Тогда банк хочет получить от нашей фирмы не другой прогноз движения денежных средств на счетах, а просто… хоть какой - то .

Окоро улыбнулся и медленно кивнул, словно прислушиваясь к какой-то тихой музыке, ласкающей его слух.

– Вы сегодня дерьмово выглядите, Прист.

– У меня выдалась тяжелая ночь.

– И это в буднее-то время? Ничего себе. Как же вы дошли до жизни такой?

– Уже есть двенадцать часов? – спросил Прист и, взглянув на свое правое запястье, в очередной раз увидел покрывающие его жуткие ожоги.

Он поспешно прикрыл их рукавом пиджака.

– А что?

Прист пошарил в нижнем ящике стола и в конце концов нашел бутылку купажного шотландского виски. Он точно не знал, как она там оказалась: возможно, ее подарил какой-то благодарный клиент, но Чарли был рад, что вспомнил о ее наличии. Он плеснул виски в два бокала и пододвинул один из них к Окоро. Потом залпом осушил свой собственный и налил себе опять. Снова залпом проглотил виски, после чего выжидающе взглянул на собеседника.

Окоро подозрительно посмотрел на свой бокал:

– Это что, новая политика фирмы? Пьянство в разгар рабочего дня?

Прист налил себе еще бокал и выпил и его. У него не было пристрастия к спиртному, и его могла бы с легкостью перепить и тринадцатилетняя девчонка, но сейчас он чувствовал, что ему необходимо выпить, чтобы притупить гложущую его тревогу.