Десмонд Бэгли: Бегущие наобум

Мужчина в аэропорту был человеком Слэйда, во всяком случае, он знал его пароль. Однако допустим, что это не так, тогда каким же образом он получил пароль? Хотя, в конце концов, это не так уж сложно. Но зачем он подставил меня Линдхольму? Не затем ведь, чтобы получить пакет, он же находился у него в руках. Отбрасываем этот вариант и думаем.

Допустим, что он все-таки был человеком Слэйда и подставил меня Линдхольму. Нет, это еще меньше походило на правду. Все сходилось на том, что мужчина в аэропорту и Линдхольм не имели между собой ничего общего.

Но факт есть факт: Линдхольм ждал именно меня. Прежде чем атако­вать, он убедился, что я — это я. Так откуда же, черт возьми, он знал, что я поеду по дороге на Крисувик? Ответа на этот вопрос не находил.

Когда убедился, что Элин спит глубоким сном, то тихонько встал с кро­вати. Вышел на кухню и, не зажигая свет, открыл холодильник, налил себе стакан молока, потом зашел в гостиную и сел у окна. Короткая полярная ночь приближалась к концу, однако еще было настолько темно, что я смог рассмотреть вспыхнувший огонек на соседней улице, где кто-то затянулся сигаретой.

Присутствие соглядатая начинало меня всерьез беспокоить. Я уже не был так уверен, что Элин ничего не грозит.

Мы оба поднялись с рассветом. Элин хотела как можно быстрее дви­нуться в Акюрейри, я же намеревался добраться до лендровера раньше, чем она. Мне надо было спрятать револьвер Линдхольма. Я старательно прикрепил его клейкой лентой к одной из рессор, и теперь его практиче­ски не было видно. Дубинку Линдхольма спрятал в карман. Мне пришло в голову, что в случае, если дела в Акюрейри пойдут худо, без оружия мне не обойтись.

Г араж находился позади дома, и чтобы добраться до автомобиля, мне не было необходимости выходить через парадную дверь. Я был уверен, что наблюдатель из боковой улочки не сможет меня заметить со своего поста. А я вскоре смог его как следует рассмотреть.

Покидая гараж, захватил с собой бинокль и поднялся на второй этаж, где окна выходили на улицу.

За углом притаился высокий худощавый мужчина. Выглядел он озяб­шим. Если он торчал там без смены целую ночь, то не только промерз до костей, но и проголодался как волк. Убедился, что при встрече легко опо­знаю его.

Я завтракал с большим аппетитом, тем более что у меня перед глазами стоял голодный приятель с улочки напротив.

— Я вижу, сегодня у тебя настроение куда лучше, — заметила Элин.

— Благодаря твоей великолепной кухне.

Она посмотрела на сельдь, сыр, хлеб и яйца на столе.

— Тоже мне еда! Каждый умеет сварить яйцо.

— Но не так, как ты, — заверил ее я.

Действительно, настроение у меня улучшилось. Сумрачные ночные мысли ушли, и несмотря на отсутствие ответов на беспокоящие меня вопросы, я уже перестал мучиться смертью Линдхольма. Ведь тот тип пытался меня убить, но ему это не удалось, и он заплатил за свое пора­жение. Факт, что я его убил, не отягощал мою совесть. А вот об Элин я беспокоился.

Я сказал ей:

— Самолет в Акюрейри вылетает из аэропорта в одиннадцать.

— Значит, пообедаешь уже на месте, — заметила она. — Хоть на минутку отвлекись и подумай обо мне, как я мыкаюсь где-то по бездоро­жью Калдидалур. — Она быстро допила кофе и добавила: — Хочу выехать как можно скорее.

Я небрежно показал на стол, заставленный тарелками.

— Сам все уберу.

Она уже готовилась выйти, как вдруг увидела бинокль.

— Я думала, он в лендровере, — удивилась Элин.

— Проверял оптику. Когда им пользовались в последний раз, мне пока­залось, что винт наводки на резкость сбит, но сейчас все уже в норме.

— Хорошо, заберу его с собой.

Я спустился с Элин в гараж и поцеловал ее на прощание. Она внима­тельно посмотрела на меня и спросила:

— Все в порядке, Алан?

— Разумеется. Почему ты спрашиваешь?

— Сама не знаю. Пожалуй, во мне говорит женская интуиция. До встречи в Акюрейри.

Я помахал ей на прощание и загляделся на отъезжающий автомобиль. Отъезд Элин не вызвал ничьего интереса. Никто не выскочил из-за угла и не пустился за ней в погоню. Вернувшись в квартиру, проверил, на месте ли мой наблюдатель, однако не смог его нигде обнаружить. Испугавшись, бросился к другому окну, откуда было лучше видно, и вздохнул с облег­чением: он стоял на обычном месте, прислонившись к стене, и растирал замерзшие руки. Все говорило о том, что никто не знает об отъезде Элин, а если это так, то ею не интересуются. Большой камень свалился у меня с сердца.