Валентина Назарова - Когда тебя нет

Я сверлю глазами дверцу холодильника позади одного из копов. На ней, прижатая за край большим керамическим магнитом в виде маяка, висит фотография. Четыре кадра из фотобудки, полоска, как фото на документы. На них Трон и две девушки, блондинка и брюнетка, и дата — 24 февраля.

Кудри Трона на карточке стоят почти вертикально вверх и поблескивают, так, что я не могу отделаться от мысли, что он явно переборщил с гелем для волос. Отключившись от непонятного разговора, я придумываю, как пошутить над ним по поводу волос и залысин, которые он так ревностно пытается скрыть, в следующий раз, когда мы будем общаться…

— Месье Веналайнен, поясните, пожалуйста, еще раз для моих только что прибывших коллег, что вы делали в доме мадам Руссо, который арендовал у нее месье Гордон? — спрашивает молодой коп, коверкая мою фамилию сразу в двух местах.

Я делаю глубокий вдох. Это уже третий раз. Я отхлебываю воду из стакана, который кто-то заботливо поставил передо мной. Разговор длится уже около часа, и я начинаю жалеть, что вообще позвонил в полицию. Хотя выбора у меня не было. Я слишком наследил по дороге сюда, слишком многие знали о том, что я разыскивал Трона: его бывшие коллеги, квартирантка, хозяйка булочной.

Проходит еще около часа, полицейские снуют и снуют по дому, посыпают лестничные перила и дверные ручки черной графитовой пудрой, метут сверху маленькими метелками, то и дело щелкает затвор камеры и мерцает вспышка. Стакан воды передо мной сменяется бумажной чашкой эспрессо. А я все сижу за столом, наблюдая за лучом маяка и рассматривая фотографию с холодильника.

Наконец ко мне подходит молодой коп.

— Месье Винолайнен, информация о том, во сколько вы прилетели во Францию, подтвердилась. Также ваш работодатель заверяет, что вы были в офисе все предыдущие дни.

Я киваю, ожидая, что он скажет дальше.

— Сейчас вы можете идти, но мы попросим вас приехать в полицейский участок в Бресте завтра в девять часов утра. Нам нужно еще раз взять у вас показания.

Я послушно киваю и встаю.

— Когда это случилось?

— Мы пока не знаем. Я очень сочувствую вашей утрате. — Лицо молодого человека принимает подобающее случаю выражение — участливое, но формальное.

— Что произошло?

— Скорее всего ограбление, — отвечает полицейский, легко пожав плечами и записывая что-то в блокнот.

Мне нужно где-то переночевать. Из мутных вод моего подсознания тут же выныривает русалка. Сначала та, что нарисована на стене, а потом вторая, веснушчатая и неприветливая. Потом она превращается в Иду Линн, смеется и бежит куда-то к воде, которая внезапно вспыхивает длинными алыми лучами и течет куда-то вверх. Я открываю глаза и долго моргаю, давая себе привыкнуть к темноте.

Я в машине, на парковке, напротив дома Илая. Невдалеке все еще переливаются мигалки полицейских машины. Я завожу двигатель, не понимая, как мне удалось отключиться вот так, только лишь сев в машину. Езды до гостиницы десять минут, но я делаю крюк и подбираюсь к морю с другой стороны бухты.

Дождь закончился.

Погасив двигатель и выйдя из автомобиля, я долго стою в темноте, следя взглядом за бродившим вдалеке лучом маяка, так долго, что глаза начинают слезиться от напряжения.

Я знаю о смерти все. Мне уже приходилось бывать здесь, на этих пустынных берегах, куда тебя выбрасывает после того, как она прикоснулась к тебе.

Дом, который должен быть пустым, вспугнутый грабитель, возглас в темноте. Мужчина, засыпающий с сигаретой в зубах под жужжание ночного телеэфира. Поворот заснеженной дороги, слепящие огни встречки, свист тормозов и чувство невесомости. В смерти нет никакого собственного смысла, это всегда цепь трагических случайностей, еще один виток в ДНК хаоса.

Не то место, не то время. Или, наоборот, то самое место и то самое время. Все зависит от того, веришь ли ты в судьбу. Хотя так ли это? В любом случае вера ничего не меняет. Конец всегда одинаков, по крайней мере, для тех, кто уходит. Это мы, оставшиеся позади, размышляем о том, было или не было в наших силах остановить этот механизм, и без конца разбираем ту самую, последнюю минуту до взрыва, до самых косточек. Обсессивно, компульсивно и абсолютно безнадежно.

Я сажусь на краешек неприбранной гостиничной кровати и открываю ноутбук.

Часы в уголке экрана показывают три утра, в комнате промозгло и зябко, мое дыхание повисает в воздухе и оседает влажной пленкой на мутных оконных стеклах. Набросив на плечи тонкое гостиничное одеяло, я тщетно пытаюсь согреться, растирая ладони. Одеяло, похожее больше на толстый верблюжий плед, покалывает сквозь футболку, от него исходит запах, едва уловимый, но узнаваемый, — так пахнет средство для травли постельных клопов.