Линетт Нони - Шепот [litres]

Мое сердце замирает.

– Жаль, что ты никогда этого не узнаешь, потому что никогда не выйдешь отсюда, – продолжает он и в его глазах загорается маниакальный огонь при виде моего перепуганного лица. – А ведь я сказал тебе вполне достаточно, чтобы ты смогла узнать, что с ними произошло на самом деле, – он делает небольшую паузу, – или даже найти их.

Я делаю глубокий болезненный вдох. На что он намекает? Я не могу. Я не верю ему. Не могу позволить себе надеяться. Сейчас не время удивляться. Что мне действительно нужно – так это план, как выбраться отсюда. Не уверена, что смогу задержать его надолго. Я не уверена даже в том, что сама еще долго пробуду в сознании.

– Ну что ж, время историй подошло к концу, – говорит Ваник и проверяет мои ремни – крепко ли они меня держат. – Альвин, подготовь остальных новобранцев, пусть уходят. Кроме Камелот. Она может нам понадобиться… так, на всякий случай.

На случай, если у него и правда дрогнет рука и ему будет нужно, чтобы кто-нибудь в срочном порядке излечил его драгоценного маленького Творца и не дал ему истечь кровью. Хотя если он высосет из меня еще хоть немного, то и Ками ничем не сможет помочь.

Я слушаю, как Мэннинг начинает указывать безвольным, послушным рекрутам «Исхода» забыть события этой ночи, и постепенно прихожу к выводу, что у Ваника на самом деле нет Вещего, который мог бы управлять сознанием, есть только Мэннинг, который может убедить людей в чем угодно, даже забыть опыты над ними. Мне отсюда не очень хорошо видно, но, кажется, рекрутеры чувствуют себя хорошо, наверное, Мэннинг убедил Ками подлечить их.

– Мы проведем еще очень много времени вместе, Шесть-Восемь-Четыре, – говорит Ваник, снова привлекая мое внимание. – Способности Альвина не распространяются на Лэндона, как, похоже, и на тебя. Так что придется тебе остаться здесь на неопределенный срок, чтобы я знал, что ты не убежишь.

Моя кожа холодная и липкая, лоб усеян бисеринками пота. Не знаю, из-за чего – из-за его слов или потому, что я уже на пределе. Глаза Ваника сужаются, по мере того как он разглядывает мое лицо – лихорадочно блестящую кожу и расфокусированный взгляд.

– Думаю, пока что с тебя хватит.

Я издаю звук, похожий на шипение, когда он выдергивает иглу капельницы из моей руки. Закрываю глаза – голова кружится, когда я вижу кровь, бьющую из вены на сгибе локтя. Я знаю, что это иррационально, ведь надо мной висят пакеты с такой же кровью, но видеть ее, чувствовать боль в месте надреза – это совсем другое.

– Мне жаль, что ты потеряла так много крови, – говорит Ваник, хотя в его голосе нет ни капли вины. – Какую-то часть я использую, но в основном мне пришлось пойти на это, чтобы ослабить тебя.

Он протягивает руку и ласково щелкает меня пальцем по носу.

– Мы ведь не хотим, чтобы ты тут наговорила лишнего, верно?

Я пытаюсь укусить его за палец, но он лишь смеется.

Это усилие стоит мне последних сил – лаборатория неожиданно исчезает во мраке, и мне приходится напрячься изо всех сил, чтобы не потерять сознание.

– Не буду лгать, Шесть-Восемь-Четыре, это будет больно, – говорит Ваник. – Я привык, что мои пациенты слушаются Альвина и ничего не чувствуют, поэтому обычно не держу под рукой анестетик. Похоже, нам придется импровизировать. Ну-ка открой, да пошире!

– Что…

Мой голос тонет в куске ваты, которую Ваник заталкивает мне в рот.

– А то еще откусишь себе язык, – говорит он, а потом берет скальпель и бритву. – Кричи сколько хочешь, если от этого будет легче.

Кардиомонитор захлебывается моим пульсом, удары ускоряются, по мере того как ухудшается мое положение. Мой страх становится почти осязаемым, но я все равно стараюсь держать дыхание под контролем. Я же чудовище. А чудовища никого и ничего не боятся.

Вот только… я теперь не уверена, что я – чудовище.

Я не знаю, кто я.

Хотя нет, это неправда.

Я – Алиса Скотт.

Девушка, которая выживала в «Ленгарде» в течение двух лет, восьми месяцев и семи дней.

Я не чудовище.

Я – боец .

И я справлюсь с этим.

Новый всплеск адреналина, порожденный ужасом и отчаянием, понуждает меня с новыми силами начать вырываться из ремней. Я дергаюсь, пинаюсь, сражаюсь, выталкиваю свое тело со стола, пытаясь сорвать с него ремни. Вспоминаю все, чему научилась на тренировках с Энцо. Но все бесполезно. Хотя, пока я дергаюсь, Ваник не рискует подносить скальпель к моей коже – боится нанести непоправимый ущерб. Значит, буду продолжать в том же духе.