Линетт Нони - Шепот [litres]

– Как пожелаешь, принцесса, – шутливо говорит он. (Я раздраженно вздыхаю.) – Ты права насчет «но». И это «но» – опять Ваник.

Ну конечно.

– После того что случилось в лаборатории, Вещие простили Ваника – ведь их гнев вовремя перенаправили на Иеремию. На фоне всего этого Ваник не сразу понял, что его дар пропал не на время, а навсегда. И тогда он даже больше, чем прежде, исполнился решимости вычислить генетическую аномалию и вернуть себе свой дар. Он возобновил свои эксперименты и каждую свободную минуту проводил в своей лаборатории.

Я вспоминаю о тех экспериментах, которые Ваник провел на мне, и меня передергивает. Ни один из них не был настолько жестоким, как, наверное, думает Кайл. Насколько мне известно, никаких… образцов тканей он у меня не брал. Опять, словно прочитав мои мысли, Кайл говорит:

– На этот раз он должен был вести себя очень осторожно, чтобы никто не узнал о том, что он делает, не оставлял внешних следов и старался избегать серьезных жертв. Но в течение последующих нескольких лет он обзавелся несколькими Вещими, которые поставляли ему медицинское оборудование и все, что было нужно для проведения генетических тестов. На первый взгляд эти тесты были весьма разумными, и в итоге их вписали в стандартный протокол процедур для всех новоприбывших Вещих. Они стали частью инициации. – Он выдерживает небольшую паузу, а затем уточняет: – Они называют это «посвящением».

У меня в голове эхом отдается голос Ками. У потенциальных Вещих испытывают умственные и физические способности, пока они не сломаются.

Я сглатываю, вспоминая два собственных года «посвящения», но, прежде чем я умудряюсь сформулировать вопрос, слышу голос Хамелеона:

– Мне тогда было четыре года.

Его голос обрывается, у него в глазах появляются слезы. Данте снова делает шаг к нему, намереваясь закрыть ему рот, но Кайл качает головой, позволяя Хамелеону говорить.

– Четыре, – шепотом повторяет он. – Но я помню все. Я помню, как Ками бегала по коридорам, звала на помощь, она была так напугана… я еще никогда такого не видел. Не думал, что кто-то может так бояться.

Его голос едва слышен. Он повторяет:

– Мне было четыре года. Ками было восемь. Лэндону девять. А Киде семь. – Выражение его лица просто разрывает мне сердце. – Мы все потеряли родителей в тот день. Мы, четверо, в одно мгновение стали сиротами.

Я внезапно все понимаю, и меня поражает это осознание – вот что за катастрофа произошла в лаборатории десять лет назад, в которой погибли все родители моих друзей. Теперь я знаю, что все это из-за Ваника, что это он убил всех этих людей. И не по ошибке, не случайно.

– Мы потеряли родителей, – снова говорит Хамелеон. Затем его голос крепнет и переполненные слезами глаза сужаются. Он смотрит на Кайла. – И во всем виноват твой отец.

У меня такое чувство, будто я что-то пропустила, но, похоже, никого больше не удивило обвинение Хамелеона.

– Значит, ты не зря показался мне знакомым, парень, – говорит ему Кайл. – Ты и правда тогда был очень мелким. Сын Сильвии и Пьера, верно?

Хамелеон коротко кивает, и Кайл мягко говорит:

– Мне они нравились. Прости.

– Не смей! – вопит Хамелеон.

Его ярость вперемешку со слезами меня пугает. Я вижу, что он с трудом держит себя в руках, шепчу «Хамелеон!», но понятия не имею, что еще добавить.

Он бросает яростный взгляд на меня.

– Я пытался сказать тебе раньше, Джейн! – говорит он, отчаянно пытаясь высказать как можно больше, прежде чем его снова заставят замолчать. Но Данте у него за спиной не двигается. – Иеремия – это Иеремия Роскейв, отец Кайла.

Мне кажется, что эта новость должна была шокировать меня, но она несколько блекнет в сравнении со всем остальным, что я узнала сегодня. А потом они скажут мне, что, так как именно Иеремия был Творцом, скорее всего его сила генетически передалась мне, потому что я – его незаконнорожденная дочь, а Кайл – мой брат. Любопытно, конечно, но мы не похожи. Кроме того, моя семья…

Стоп.

Нельзя.

Вместо этого я снова пытаюсь сосредоточиться на Хамелеоне и его резких обвинениях.

– Я не понимаю, – говорю я, – почему вы обвиняете Иеремию, хотя знаете, что виноват во всем был Ваник?

– Потому что Ваник тогда был чокнутым, а Иеремия нет! – выдыхает Хамелеон. – Иеремия должен был догадаться, должен был его остановить! А если и не мог, должен был исцелить их! У него была сила, но он ею не воспользовался! Он мог спасти их!

Ах вот оно что! Трудно спорить с точкой зрения четырехлетнего ребенка. Но я лучше, чем кто бы то ни было, знаю, что обладать силой и уметь контролировать ее – это разные вещи. Я не могу винить Иеремию в том, что произошло или не произошло в той лаборатории или себя в том, что…