Уолтер Кенни - Скрытые пружины

Помню, как однажды тётушка предложила устроить в Хиддэн-мэнор известное столичное развлечение – живые картины. Избрав для себя персонажей, мы в течение целой недели подготавливали костюмы, которые должны были преобразить нас. Единственными зрителями наших упражнений в театральном искусстве собирались стать мой отец и нянюшка Бейкер, но такой скудный состав зрительного зала нисколько не охладил нашего пыла.

Держа втайне от отца наши приготовления (что было совсем несложно, так как он по-прежнему проводил почти всё время у себя в северном крыле поместья), мы предвкушали его изумление и восторг.

С помощью отрезов белоснежного муслина и некоторого количества реквизита мы намеревались предстать перед зрителями в образе греческих муз. В руках мы собирались держать подсказки, указывающие на область, которой покровительствовала каждая муза.

Тётушка Мод единогласно была избрана на роль самой старшей музы – Каллиопы, и для неё была приготовлена деревянная дощечка, покрытая неразборчивыми письменами, а также тиара, сплетённая из листьев.

Моя мать являла собой чарующее зрелище, избрав для себя образ Терпсихоры, покровительствующей танцу. Для неё мы изготовили бумажную лиру, натянув вместо струн прочные нити, и венок из плюща, в котором она выглядела почти как настоящая античная богиня.

Элизабет должна была изображать Полигимнию, которая в задумчивости стоит чуть поодаль от остальных муз и прижимает палец к губам, призывая к тишине. Надо сказать, эта роль очень шла моей серьёзной не по годам кузине. Когда она неподвижно стояла, устремив взгляд к потолку и держа в одной руке кипу альбомных листов, символизирующую священные гимны, вся её фигура изображала почти религиозный экстаз и приводила зрителей в восхищение.

Со своей ролью я определилась, как только мы начали обсуждать готовящееся мероприятие. Клио – покровительница истории и дочь Зевса и Мнемозины, богини памяти, имела самый величественный и мудрый вид среди всех греческих муз. В книге античной мифологии, найденной нами в библиотеке, она изображалась сидевшей и с великой серьёзностью взиравшей на длинный свиток, испещрённый летописями былых времён. Для изготовления такого длинного свитка мне пришлось два дня склеивать между собой тонкие бумажные листы, а потом оборачивать их вокруг валика для раскатывания теста, позаимствованного у миссис Дин, чтобы придать бумаге нужную форму.

Всё это время мы скрывали от отца наши приготовления, отчего он добродушно посмеивался над нами.

С тех пор минуло почти восемь лет. Картины прошлого лишь изредка оживают в моём воображении, но я отдала бы многое за то, чтобы хоть на мгновение перенестись в ту счастливую пору, когда мы ещё не знали, какие потери уготованы судьбой каждому из нас.

Как-то раз мы с Элизабет прогуливались после завтрака неподалёку от дома, расслабленно наблюдая за причудливым бегом облаков на прояснившемся небе. Я сильно насмешила её, бегом бросившись к ближайшему дереву и, три раза сплюнув через левое плечо, скороговоркой произнесла: «Добрый день, мистер Сорока! Как здоровье вашей жены?»

Не переставая смеяться, кузина спросила меня:

– Маргарет, отчего ты так странно себя ведёшь? Ведь здесь никого нет!

Нахмурившись, я показала рукой на маленькую чёрно-белую птичку, которая сидела чуть поодаль от нас и хитро на меня поглядывала, наклонив голову. Все в Дартмуре знали, что встреча с одной-единственной сорокой приносит несчастье. Совсем другое дело, если их попадётся две – в этом случае счастливца ожидала невероятная удача.

Тогда-то я и услышала от Маргарет, что в ближайшие дни ей и тётушке Мод предстояло покинуть Хиддэн-мэнор и отправиться сначала в Лондон, а затем в Корнуолл, где Элизабет ожидало длительное обучение в пансионе миссис Брингеми. Хотя я и знала заранее, что наше расставание не за горами, холод предстоящей разлуки сковал моё сердце и заставил горестно вздохнуть. На глазах у Элизабет показались слёзы и она порывисто обняла меня, пообещав писать длинные подробные письма о своей новой жизни в пансионе.

В этот день мы с кузиной дали клятву, что всегда будем оставаться друг для друга самыми драгоценными людьми на свете, какое бы длительное расставание нам ни пришлось вынести. Ребёнку девяти лет год разлуки с любимым существом представляется целой вечностью, тяжкой ношей, давящей на плечи. Могла ли я знать, что наступит время, когда неумолимая судьба разлучит нас на гораздо более длительный срок?..