Уолтер Кенни - Скрытые пружины

Мне для этого пришлось скинуть туфли и взобраться на стул, встав на колени, иначе я бы не смогла дотянуться до блюдечка. От шорохов и возни, производимых мною так несвоевременно, мать нахмурила лоб и метнула на меня раздражённый взгляд.

Миссис Кинтор, легко касаясь блюдечка кончиками пальцев, произнесла нараспев:

– Дух, ты здесь?

Несколько минут совершенно ничего не происходило, все продолжали держать пальцы на весу, едва прикасаясь к перевёрнутому блюдечку. Я застыла в неудобной позе, опираясь на локти и боясь пошевелиться, чтобы не вызвать неудовольствия матери.

Вдруг блюдце под моими пальцами будто нагрелось, и в то же мгновение я ощутила, как оно начинает неуклюже поворачиваться, мелко подрагивая под руками. Все присутствующие настороженное замерли, наклонившись вперёд, а миссис Кинтор, взявшая на себя обязанность проговаривать вслух ответы духов, громким шёпотом торжественно произнесла:

– Да, дух находится здесь, в этой комнате!

Затем она вкрадчиво спросила:

– У тебя есть имя? Как зовут тебя, дух?

Всё ещё не очень веря в происходящее, я наблюдала странную картину – блюдце, без всякого зримого участия со стороны присутствующих, принялось деловито двигаться в разные стороны, глухо постукивая по столу, а миссис Кинтор прерывистым от волнения голосом повторяла буквы, на которые оно указывало:

– Ка. Е. Эр. О. Эль…

– Это моя Керолайн! Моя бедная девочка, ты пришла ко мне! – громко прошептала печальная леди в траурном наряде и из её глаз тотчас же покатились слёзы.

– Миссис Питерс, спокойнее, прошу вас! – послышался чей-то сочувственный шёпот. – Вы можете испугать духа.

– О, спросите её, вспоминает ли она меня, – взволнованно молила миссис Питерс, не вытирая слёз, которые ярко блестели в колеблющемся пламени свечей.

В этот раз блюдце двигалось так быстро, что я не успевала следить за буквами, на которые оно указывало.

– Мне жаль, что ты страдаешь, мамочка, – бесстрастно произносила миссис Кинтор, делая паузы между словами. – Но мне хорошо здесь. Я часто прихожу к тебе, но обычно ты меня не видишь.

– Да, я чувствовала твоё присутствие! Я знала, что ты рядом! – прошептала миссис Питерс, уставясь невидящим взглядом куда-то в сторону камина. На щеках её алели два ярких пятна.

В этот момент произошла необъяснимая вещь – блюдце хаотично заметалось под нашими руками, выстукивая по столу какую-то отчаянную мелодию.

– Мы сейчас же должны отпустить её! – громко прошептала миссис Кинтор. – Повторяйте за мной: «Дух Керолайн Питерс, прощай! Мы отпускаем тебя!».

Все принялись повторять на разные лады эту фразу, а миссис Питерс достала из ридикюля чёрный платок и начала обильно орошать его слезами, судорожно вздрагивая и изо всех сил сдерживая рыдания.

Наконец блюдце успокоилось, все замолкли и даже несчастная мать, потерявшая горячо любимую дочь, притихла на стуле, прикрыв воспалённые глаза. Мне на миг стало любопытно, была бы моя мать также безутешна, доведись ей потерять меня? Но, взглянув на её встревоженное бледное лицо, я тут же устыдилась собственных гадких мыслей.

По изумлённым лицам некоторых джентльменов я поняла, что они, как и я, не ожидали подобного развития событий. Один из них, думая, что этого никто не видит, осторожно протянул руку и ощупал столешницу изнутри.

Следующим духом, с которым нам довелось пообщаться, был безвременно почивший сэр Джеймс Осборн, приходившийся отцом двум остроносым леди, носившим одинаковые шляпки. Посредством сеанса они хотели выразить отцу свою неугасимую любовь и преданность, и также испросить благословения на брак с двумя молодыми людьми, приходившимися друг другу братьями. Дух сэра Осборна выразился на этот счёт довольно туманно, но молодые леди все равно обменялись ликующими улыбками, после чего отпустили его восвояси.

Происходившее в малой гостиной настолько захватило меня, что я потеряла ощущение времени. Приглядевшись к оплавленным свечам, можно было сделать вывод, что сеанс длится уже больше двух часов и напряжение, в котором я пребывала с самого начала вечера, стало снижаться. Уверенная сила, двигавшая блюдцем, перестала пугать и тревожить меня, но природа её оставалась по-прежнему таинственной и непонятной.

Пока все настраивались для вызова следующего духа, я улучила момент и, открыв глаза, взглянула на мать, сидящую напротив. Её бледность и беспокойный вид поразили меня до глубины души. Грудь её вздымалась столь часто, как будто она бегом поднялась по парадной лестнице в туго затянутом корсете, а на виске учащённо билась голубая жилка, как всегда бывало у неё при сильном волнении. На верхней губе появились крошечные капельки пота, хотя в комнате было довольно прохладно, и мне показалось, что она сию минуту может лишиться чувств.