Келли Мур - Дом Эмбер [СИ]

И мне плохо оттого, что я не чувствую себя плохо.

Чуть выше на холме и в отдалении от остальных стоит пара, отец и сын, оба светловолосые, загорелые, с хорошей фигурой и в одинаковых черных костюмах. Я заметила, как некоторые из провожающих кивали на них, и мне стало интересно, кто они.

Чуть ближе, на другой стороне ровной прямоугольной ямы, стоит сиделка моей бабушки, Роза Валуа, со своим подростком-внуком, который на целую голову выше неё. Они были единственными темнокожими среди довольно однообразно одетой толпы. Когда я смотрю на них, парень отводит взгляд, как будто его застали за подглядыванием.

Мои щеки краснеют. Я бессознательно одергиваю помывшийся в чемодане черный свитер, который мой друг Джеси одолжил мне, чтобы я одела его поверх старой белой блузки. Всё, что на мне одето, — плохо подобрано и мало сочетается — немного унизительно перед друзьями моей бабушки, но определенно со стороны моей матери было бы неплохо предупредить меня, что возможно будет присутствовать и пара ребят.

Внук миссис Валуа снова бросает на меня взгляд. Его брови ползут вверх. Теперь подглядываю именно я.

Я пытаюсь сфокусировать свое внимание за пределами окруженного забором кладбища. На золотистых полях. На деревьях, тянущихся вверх вдоль речного берега. На доме, притаившемся вдалеке и скрытом за широким садом.

В ожидании мелькает у меня мысль. И я невольно вздрагиваю.

Утренний воздух разговаривает со мной. Ветер ерошит мои волосы и шепчет мне в ухо. Деревья сплетничают приглушенными голосами. Упавшие листья носятся по земле, как крадущиеся животные. Я слышу эхо голосов, возможно, это голоса каких-то лодочников на реке.

Кажется, мы с Сэмми единственные, кто замечает это.

После церемонии люди собираются группами и направляются к дому. Все кроме пары отец-сын — я видела, как они спускались к подъездной дорожке и садились в черный джип. Мне бы хотелось иметь возможность лучше рассмотреть того, кто моложе.

Я пробегаю мимо остальных провожающих, пробегаю через ворота и бегу вниз по холму, оставляя некоторое пространство между собой и другими людьми. Я хочу первой оказаться в семейном доме, о котором я много слышала, но никогда не видела.

Это было одно из мест, которым присваиваются имена, — Дом Эмбер. В 1600х это была небольшая хижина из камней и дерева, которая росла с каждым поколением, как живой организм. К ней достроили каменное крыло, второй этаж, затем и третий, достроили спереди новый вход, дом оброс мансардами, фронтонами и балконами. По большей части дом был отделан белыми досками, позеленевшими от времени, с множеством застекленных окон и то тут, то там вылезающими дымоходами. Возможно, по описанию покажется, что дом был беспорядочным, но это не так. Всё сходилось в красивом ансамбле. Всё было целостным.

У входа я повернула латунную ручку, металл был теплым в моей руке. С небольшим щелчком дверь плавно открылась.

Тени собрались внутри, холодные и таинственные. Воздух был тяжелым от пыли и молчаливо пустым. Я увидела золотистый пол, толстые персидские ковры, винтовую лестницу. Антикварные столы, стулья, светильники. Среди разнообразных произведений народного творчества висели старые, написанные маслом портреты. Даже без рассказов я знала, что здесь жили целые поколения, которые прикасались, пользовались и рассматривали одни и те же вещи. Тут чувствовалось что-то мрачное. Как в месте, где вот-вот что-то должно было произойти. Как в церкви.

Затем меня догнала толпа, сбилась в кучу позади девушки, которая грубо блокировала дорогу, её рот приоткрылся в виде небольшой буквы О.

— Ты мешаешь пройти, Сара, — заметила моя мама.

Я сжала губы и отступила.

Моя мама скользнула внутрь — черный лебедь ведущий за собой стайку одетых в черное женщин. Она точно не выглядела помятой. Даже несмотря на то, что мы приехали сюда практически из аэропорта, на её выглаженном темно-сером костюме на было ни единой складочки. Она развернулась и приготовилась приветствовать скорбящих лишь с легким намеком на приветственную, но грустную улыбку. Её гости проходящие мимо и пожимавшие ей руку, казалось, были слегка сбиты с толку её холодным спокойствием. Они во все глаза рассматривали дом, переговариваясь приглушенными голосами, располагаясь в комнате, которая прилегала к прихожей. Большинство проходило через вторую слева дверь, где безошибочно узнаваемый звон фарфора и столового серебра позволял определить место, где был подан великолепный обед.