Евгений Башкарев - Дедушка, не спи!

— Да, я хотел бы сходить с тобой!

— Только никому об этом не говори. До субботы осталась пара дней. Сегодня я встречусь с одним молодым человеком и обо всем договорюсь.

— Спрячь газету, — посоветовал я.

— Не беспокойся. Газета никому вреда не причинит. Еще чего, пусть попробуют сделать мне замечание!

На лестнице мы расстались. Я пошел прямо — в класс русского языка, а Сабина — наверх, придерживая подол, чтобы старшеклассники, стоящие внизу, не заглядывали ей под юбку. Лестница в нашей школе позволяла это делать.

На уроке истории Рамилка действительно хватал ртом воздух. За последний шанс улучшить оценку боролись сразу пять человек: четыре девочки и он. Когда учительница задала первый вопрос, который Рамилка даже не услышал, его рука взметнулась вверх так резко, что на рубашке лопнул шов. Ему пришлось срочно поменять руку, чтобы дыра в подмышке не привлекала внимание одноклассников. Учительница ахнула от изумления, увидев, что за спинами хорошисток и отличниц, поглядывающих друг на друга с таким презрением, будто за пазухой у каждой торчал нож, появилась новая рука. Для нее видеть Рамилку, желавшего ответить, было равносильно чуду. «Христос явился во плоти!» — восклицали ее глаза.

Учительница надела очки, хотя эту руку она могла бы увидеть даже сквозь стену.

— Рамил?! — произнесла она, не веря своим глазам. — Ты хочешь ответить?

— Можно первый пункт? — попросил Рамилка, и ладони учительницы тотчас оторвались от очков и легли на огромную грудь:

— Это же какая честь для нас — видеть тебя возле доски! — воскликнула она.

Рамилка не любил шутить с учительницами. Еще больше он не любил, если над ним потешались. Он терялся от взглядов смеющихся одноклассников и испытал бы огромное облегчение, если бы все сейчас отвернулись. Учительница пригласила его к доске, а руки девочек разочарованно опустились на парту. Кстати, девочки в нашем классе тоже были умными. Никто не учил весь параграф. Все учили только первый пункт, пересказывали его, получали оценку и расслаблялись недели на три. Схема была отработана до мелочей.

— А можно с места? — попросил Рамилка.

На его лице отразилась гримаса боли и ущемления. Тупой поймет, как сильно он не хотел стоять у всех на виду.

— Конечно, нет! — последовал ответ. — Мы видим тебя у доски один раз в год, и ты хочешь испортить нам праздник?

Кто-то охнул, кто-то захихикал, а отличницы и хорошистки демонстративно захлопнули учебники, словно вместе с финальной речью Рамилки закончился учебный год. Мой друг напрягся. Его лицо покраснело от смущения, на лбу выступил пот. Но он поборол себя: вышел к доске, уставился в потолок, будто там был написан текст, и начал.

Через полторы минуты он закончил, и учительница истории зааплодировала.

— Молодец! — воскликнула она. — Оценка — три!

Рамилка провел вспотевшей рукой по волосам. За полторы минуты он устал, как за весь день. Он сел на свое место и откинулся на спинку стула. Товарищ, сидящий сзади, помял ему плечи и сказал, что он просто герой. А девочка, сидящая через проход, назвала его идиотом за то, что он завалил пункт, который она могла бы рассказать на пятерку. Рамилка с улыбкой показал ей средний палец. Несколько человек захихикали. С последних парт, где сидели двоечники, понеслись слова поддержки, а с первых — слова обратного значения. Рамилка был спасен, в отличие от остального класса. Его сегодня уже не спросят, а вот девочек, желавших ответить до этого, охватило странное беспокойство. Историю они знали не лучше тех ребят, что сидели на последних партах, но им помогала тактика зарабатывать оценки посредством «первого пункта»: в дневниках стояли только пятерки.

Учительница задала второй вопрос, и класс притих. Ни одной поднятой руки, и только Рамилка сидел, как вельможа. Учебник лежал возле него, и, когда товарищ с задней парты попросил у него помощь, он без проблем отдал книгу ему. Учительница заглянула в журнал. Класс опустил головы в учебники, пытаясь вычитать хоть малую часть информации, чтобы не заиметь неприятности. Учительница долго водила пальцем по странице. Тут она остановилась, и кто-то тяжело вздохнул в наступившей тишине. То ли она ошиблась, то ли ей было мало двух троек и четверки для выставления итоговой оценки, но учительница спросила меня, и класс в изумлении уставился на третью парту третьего ряда, где уже сидел один герой дня. Второго ожидало место у доски.

Я вышел и уточнил вопрос. Учительница совладала с нервами и повторила. Я развел руками. Знания о Русско-турецкой войне были не самыми прочными, но все же я помнил несколько дат. Например, когда война началась и когда закончилась. Дальше, вместо того, чтобы рассказать ход военных действий (причины к тому времени уже назвал Рамилка), я выразил свое мнение по поводу великих качеств русского солдата, о технически-обученной армии и некоторых других факторах, благодаря чему войну удалось выиграть. Я лепил первое, что шло в голову, а учительница думала, что я готовился к уроку дома.